ОБ УЧАСТИИ В ЖЮРИ «Х-ФАКТОРА»
— Самым сложным было адаптироваться работать в команде, ведь я привык быть верхушкой айсберга, привык, что в группе за мной последнее слово. Поэтому в самом начале много думал, как мы сработаемся с коллегами. Я был знаком только с Нино Катамадзе, очень ее люблю и уважаю, и возможность поработать, подольше пообщаться с таким человеком была важной. С Игорем Кондратюком и Сергеем Соседовым мы были знакомы на уровне “здрасьте-здрасьте”. Я рад, что нам удалось быстро найти общий язык, а с Игорем я хотел бы продолжить сотрудничество и за рамками “Х-фактора”.
А самым сложным было говорить людям “нет” на кастингах. Но для “нет” всегда есть объективные причины — либо ты показываешь уровень, либо не проходишь.
О СВОИХ ПЕСНЯХ В КАСТИНГАХ
— Я не люблю этого. Не потому, что зазнайка; просто если слышу, как кто-то играет мою песню, хочу авторского прочтения. А не просто копирку Хлывнюка, особенно плохую копирку на не очень хорошего Хлывнюка. Не считаю себя мэтром, я всего лишь в процессе самообучения — от техники до умения держать себя на людях. Мне многому еще надо научиться. Но когда вижу, что кто-то еще хуже делает то, во что я вложил часть жизни, очень острые переживания — извините.
Мне сложно оценивать свое творчество. Я не могу быть объективным. Если слушаю чужое, могу отстраниться и оценивать, как это сделано, с чем человек пришел и что отдает. Вокалист — очень опасная профессия. Едва ты откроешь рот на сцене, как миллиону людей станет понятно, кто ты — глупец или что-то читал, что ты такое собой представляешь. Это очень сложно спрятать, нужно быть гениальным актером, чтобы сыграть вокалиста, не будучи им. Те, кто способен на это, как правило, и в лучших театрах играют первые роли.
ОБ ОЩУЩЕНИЯХ ПЕРЕД ВЫХОДОМ НА СЦЕНУ
— О чем я думаю? Не знаю. Это органичный процесс. Вот в последний раз думал о том, что надо меньше сахара в кофе класть (улыбается). Все музыканты думают о двух вещах: первая — как у тебя работает организм в данный момент, и вторая — монитор. О нотах думаешь; о том, чтобы правильно построить кривую сегодняшней программы. Думаешь о том времени, когда писал песню, которую сейчас будешь исполнять. Всегда хочется, чтобы все, кто зашел в зал, вышли с максимумом позитивных эмоций.
О САМЫХ НЕОЖИДАННЫХ ПОДАРКАХ ОТ ПОКЛОННИКОВ
— Они все неожиданные. Разное носят: и цветы, и что-то съедобное. Последнее мы обычно сразу съедаем (улыбается). Какие-то важные штуки дарят иногда, поделки сами делают, портреты. Уже целый музей насобирали, скоро переедем в студию — отведем для него отдельное место. Пока все подарки хранятся в офисе. Больше всего радуют флэшмобы, а не подарки: когда люди в зале составляют название песни из букв, поднимают плакаты и афиши. Когда поздравляют с чем-то, о чем, казалось, знаешь только ты. Когда просят исполнить какие-то отдельные песни из концерта. Флэшмоб — это то, что всегда волнует. А подарки, если честно, мне неудобно получать. Я больше дарить люблю.
О ВРЕДНЫХ ПРИВЫЧКАХ
— В разные моменты жизни — разные привычки. С чем-то сегодня борешься, а завтра с удовольствием живешь с этим. Например, я перестал не спать: мне было сложно побороть в себе желание после концерта ехать на афтепати, тусовки, танцы, ночные вылазки в супермаркеты, устраивать дебош в хорошем смысле этого слова. Сейчас это ушло.
Наркотики не люблю — они очень усложняют процесс (смеется). Кофе пью много, вот без него сложно, потому что график очень разный. Если дома ты спишь ночью и не спишь днем, то на гастролях спишь когда попало и где попало.
О ПОВОДАХ ЗАПЛАКАТЬ
— Мужчины ведь не плачут — они огорчаются (улыбается). Меня может растрогать какая-то песня, но это очень большая редкость.
Я достаточно черствый тип, чтобы плакать. Бывает, конечно, разное… Жизнь вообще такая штука, которая может растрогать, а может и наоборот. Извините, я никакой душещипательной истории сейчас не припомню. Меня могут растрогать нормальные человеческие поступки в непредсказуемых ситуациях.
Анна ШКОЛЬНАЯ, «Сегодня».