Когда его страна была оккупирована немцами, всех евреев (да, на самом деле – практически всех) уничтожили, да и полякам досталось по полной, он спокойно учился в театральной школе. Ну да. Где-то и школы не работали. Где-то есть было нечего. Кому-то немцы театральные школы разрешали. Но вспомнил много лет позже о том, как все же не очень красиво вели себя другие оккупанты. Советские. Он стал одним из тех, кто создал великий национальный кинематограф – там, где до советской оккупации и слыхом о кино не слыхивали за пределами столицы. Он стал одним из тех, благодаря деятельности или с молчаливого одобрения которых этот кинематограф просто исчез. Он был обласкан властью – и обласкан заслужено. Ибо был гениальным актером. Практически эталоном мастерства. Он радовался уничтожению того, благодаря чему он стал суперзвездой. Многие, читая и слушая ЧТО он говорит, не могли поверить: это он? ЭТО ОН??? Когда впервые после свободы его после долгих уговоров привезли в Москву (он не верил, что его помнят, и не верил, что после всего того, что он говорил он здесь нужен), он вышел на сцену, а зал встал – первой его реакцией было… удивление. Слезы на глазах появились чуть позже.
Гениальный актер. Никто не спорит. Было б глупо. А человек… Бог судья.
