ПРОЛОГ.
“Стихи — архаика, и скоро их не будет”.
Какой, пардон, стоеросовый аспид это изрек?!
Если же это была шутка, то и про эту шутку, то и на эту шутку есть своя: “Эта шутка была бы хорошей, если бы была смешной”.
Живя, как и вы, “в контексте турбуленций и страхов”, я нахожу успокоение в стихах.
Они дарят мне понижение стресса до минимума, примиряют с жизнью, требующей колоссального напряжения.
К тому же стихи красивы, как ранняя Катрин Денев, они способны противостоять даже мерцательной аритмии, они — моя Иппокрена, мои меч и щит, подпитка для моего приключенческого духа, неуместного в сумеречные времена, когда за утонченность натуры всяк то и дело норовит тебе заехать в ухо.
В мире, где все страдают синдромом рассеянности, стихи, конечно, не могут перестроить их хромосомы, но могут оборонить от ипохондрии.
Как и музыка, как и кино, иногда настолько мощные, что становятся поп-культурным абсолютом.
СЕРИАЛЫ.
“ФОРТИТЬЮД”.
Я уже писал, что скандинавские сериалы полны жизни и огня, как Я.
Они красиво сняты, они сняты очень подробно, они многомерны.
“Фортитьюд” — грандиозный сериал, отмеченный выдающимися актерскими работами.
“Нельзя считаться здравомыслящим, пока не поймешь, каково это — быть безумцем”.
При всей своей подробности сериал ни разу не утомляет, напротив!
Фортитьюд — место не силы, но проверки людей на прочность, даже на вшивость, и проверку эту почти никто не проходит.
Более того, именно те хомо сапиенсы, которые кажутся полухомо квазисапиенсами, и вызывают априорное отторжение и внутренний протест, — именно эти люди оказываются самыми вменяемыми.
“Поддавшись своей темной стороне, ничего не добьешься” — говорит премудрый пескарь шалому парню. Но парню на премудрости плевать, он поддается темной стороне, и убийств становится больше.
Но и лирическая линия в сериале очень сильна: “Я ВИЖУ ВОКРУГ, ВЕЗДЕ ТОЛЬКО ТЕБЯ…”.
“ЭТО — АНГЛИЯ. ГОД 1990″.
Вот как раз другой случай — случай, когда байка про обстоятельства тихой сапой трансформировалась в эпос.
В известном смысле этот сериал — ответ на мои молитвы: просматривая, можно сказать, штудируя тьму тьмущую сериалов, я начал мечтать о содержательности.
Мечта сбылась, и я даже прослезился, смотря четвертую серию, прошедшую огнем и мечом по моему покою.
Сериал многофигурный, многие фигуры кажутся жертвами гибернации, но это только поначалу.
Персонажи совокупляются, изрыгают густой мат и лихорадочно ищут смысл жизни, который для каждого из них он специальный, согласно одновременно уродливым и красивым представлениям о Норме.
“АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ”.
Парень, убивший Версачче, был геем, причем геем убежденным, у него было навалом безумия, а также он думал, что у него разом индивидуальный и неотразимый стиль.
Лучше бы у него был долихоцефал.
Облигатное условие просмотра этого сериала с отвратным капитальным персонажем — крепчайшая нервная система.
Авторы реконструируют не только самый деликт, но и всю жизнь ублюдка, который в погоне за шелухой стал сам шелухой.
“ЧЕРНОЕ ЗЕРКАЛО”.
Это сначала сериал был сама оригинальность, а теперь — сплошные фокусническое вытаскивание смыслов из пустоты и шелуха необеспеченных смыслом слов.
Очень много претензии, знаете ли, жду, когда снимут серию, где художественный свист объявят звуками из космоса, а в другой — гальванизирую труп Рейгана с помощью мопса по кличке “Горбачев”.
“РОДИНА”
Облигатное условие просмотра 7-го сезона — отсутствие рвотных позывов при самом упоминании темы, как Россия вмешалась в выборы в США.
Эта тема в оном сезоне возведена в абсолют и приобрела космогонический размах.
Разумеется, снято все по-прежнему качественно, но такое топорное решение проблемы “холодной войны” становится попросту вульгарным.
Главная героиня уже извела своим биполярным расстройством в первую голову даже не себя, а создателей сериала.
И в каждом, каждом кадре она пытается рассказать нам, что такое “манифест судьбы”.
Такое впечатление, будто мы имеем дело с фигурой, конгениальной фигуре Ангелы Меркель, как минимум.
Хворая вострушка, входящая в лета и влияющая на ход истории.
Вот такая петрушка.
Жду, когда в восьмом (обещали) сезоне она лично помирит всех враждующих Президентов.
“ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕЛА”.
Один из самых качественных сериалов последнего времени: экзальтированный, лирический, кататонический, удалой, временами мрачный, исполнен аппассионато.
Но главное тут лично для меня — не вызвавшие всеобщий восторг детишки, а ВАЙНОНА РАЙДЕР, достойная осанны в эпических пропорциях.
“ХОРОШАЯ ЖЕНА”. ФИНАЛ.
Я растягивал удовольствие: уже будучи влюбленным в “ХОРОШУЮ БОРЬБУ”, я любовался АЛАНОМ КАММИНГОМ (в “Борьбе” его нет, ему предоставили сольный сериал “ИНСТИНКТ”, но вкуса оного я пока не разобрал).
А от ДЖУЛИАННЫ МОРГУЛИС, уверенной в том, что “только слаще от мороза ягода”, я никогда не был в восторге.
Сериал — захватывающий, множественные коллизии поданы в нем мастерски.
Семья, верность, предательство, меч правосудия — за этим не менее интересно наблюдать, чем бои Нурмагомедова.
Как адвокаты (хорошие адвокаты) умудряются тотальный хаос превратить через казуистику со схоластикой напополам с софистикой — превратить в четкую геометрию, когда торжествует не всегда правый?
Но “юридических” сериалов полно, а этот полон сантиментов. Тем и покорил.
“ДИККЕНСОВЩИНА”.
Чем хорош Диккенс? Тем, что ощущение перманентного ужаса бытия, подлость мироздания, морок, смрад, тьма египетская — то, во что погружены бесчисленные персонажи и герои Диккенса, — все неизбежно уравновешивается воздаянием, вендеттой, покаянием.
Диккенс — это британская классика в самом ярком ее изводе, он для них что Пушкин для нас, плохо они свою классику не экранизируют, тем паче Диккенса, литературу для кого-то, может, и не первого разбора, но духоподъемную, а это много, много важнее.
ФИЛЬМЫ.
“ОБЩАК”.
ТОМ ХАРДИ — безусловно мощный актер.
Даже молчание его выразительнее, чем вопли иных народных любимцев.
А уж когда он тихо произносит: “Убери жало, отзови стрелков!” — мурашки по коже и неуютно даже роже; и шепчешь: вот это Дар, ОТАР, О, БОЖЕ!
Он способен играть и провизора, и наймиту-убивца, и спортсмена, и еврейского гангстера, ослепленного собственным преуспеянием (блестящий выход в моих любимых “Острых козырьках”), — и везде ходить с выражением “разве ж так суждено меж людьми?”.
3десь Харди играет мирного бармена, работающего на чеченскую мафию, которого, как выясняется, лучше не трогать, ибо меч поднимет на обидчика не обинуясь, ибо тронешь его — такое начнется, святых выноси.
При этом чеченцам он служит по принципу “кротость — лучший способ понравиться”, служит, всецело и всемерно полагаясь на свою покладистость, кажущуюся исключительной, но на поверку — притворную.
А еще в фильме есть ДЖЕЙМС ГАНДОЛЬФИНИ.
“КОЛЕСО УДАЧИ” ВУДИ АЛЛЕНА.
Злой фильм, не этого я жду от знатного старичка, не сошлись в одной точке наши представления о красоте.
Хотя, конечно, КЕЙТ УИНСЛЕТ — огневая актриса, корпулентная, но огневая.
“УБИЙСТВО В ВОСТОЧНОМ ЭКСПРЕССЕ” КЕННЕТА БРАНЫ.
Интересный паренек этот Брана: в Голливуде он считается капитальным исследователем Шекспира, от которого и много более умный интерпретатор может впасть в кататонию; после Шекспира он может сыграть лиходея, который сам кого хочешь вгонит в кататонический ступор, а сразу после экранизирует Агату Кристи с кучей звезд.
Нарядная и бестолковая экранизация.
Но хоть на МИШЕЛЬ ПФАЙФФЕР можно полюбоваться.
“СМЕРТЬ НА АЛЯСКЕ”.
Славословить в эпической форме не за что, но смотреть можно: фильм удалой. Про неотвратимость наказания.
КНИГА.
ДМИТРИЙ БЫКОВ.”ГОРЬКИЙ”.
ПЕРЕПИСКА ДОВЛАТОВА С ИГОРЕМ ЕФИМОВЫМ (ИЗДАТЕЛЕМ).
Быков, если не считать меня, Отарика Величайшего, — лучший автор страны.
Все, что он пишет о Горьком, идет вразрез со всем, что мы знали и думали о писателе.
Полный жизни борец со злом?
Да, но это едва очевидная верхушка айсберга.
“Когда зло банально, нет ничего оригинальнее добра”.
Но прав БЫКОВ, самой употребительной горьковской репликой стала вот эта: “А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?”.
Жизнь Горького — эзотерический ребус.
А ДОВЛАТОВСКАЯ?!
Даже по письмам эксплицитно ощущается, какая он глыба.
У Довлатова все держится на контрапункте ироний, сарказма, редкой желчи и драмы.
Довлатов — любимейший мой автор с младых лет, со времен гормональной бури, с ним я переживал взлеты и покорял фурий, он тоже вразумлял меня, когда я только начинал истреблять скверну и окрылял, когда я бился с невзгодами.
МУЗЫКА.
ПОЛ САЙМОН. ЛУЧШЕЕ.
Легенда Америки. Внешне нелепый, именно по меркам шоу-бизнеса и глянцевого попса, но, надо отдать справедливость, очень крепкий мелодист.
Я, правда, небольшой поклонник этого “ла-ла-ла”, но долгими зимними вечерами, когда состояние лучше всего характеризуется словом “меланхолия”, — почему нет?
Подумайте о вечном и повздыхайте, и да трахнет вас, как покосившаяся этажерка, просветление.
ЭПИЛОГ.
Вразумил ли вас уходящий год?
Судя по последней книге ПЕЛЕВИНА, его — нет; он все чаще напоминает человека, по крайности, пишет так, которому подрезали крылья.
Переформулируем вопрос: чему вас этот год научил?
Если вы не читали мои обзоры, ничему он вас научить не мог.
Дело не в моем грандиозном самомнении; если человек не развивается, слушая, читая, смотря, — человеку каюк.
И это слишком существенное заявление, чтобы оставаться недостаточно внятным.
Надо проживать год за годом так, чтобы нам не было равных по части пуленепробиваемого оптимизма, чтобы нас не угнетало состояние затюканности.
Чтобы в самом конце года иметь силы и основания с улыбочкой произнести, как я, только про себя: “Ай да Отарик, ай да сукин сын!”, чтобы всем встречным-поперечным желать счастья.
До нового рандеву!
