Давным-давно, когда айфоны были первыми…

Давным-давно, когда айфоны были первыми, а тридцать лет – казалось, что очень много, я был отчаянно влюблен и пытался жениться.
Невеста была хороша. Она была высокая как колокольня, красивая как рашн бьюти велкам интурист и душевная, какими бывают женщины, умеющие пить с тобой до шести утра, не пьянея. У нее был только один недостаток: она меня не любила, и невестой моей ни в коем случае быть не хотела.
Но я об этом не знал.
Вру.
Знал, конечно, но все еще сопротивлялся.
И потому, когда ей в очередной раз исполнилось восемнадцать, я решил показать ей, что я хоть что-то знаю о жизни и могу быть просто занудой, а не занудой-занудой-занудой. Я решил подарить ей не книжку (источник знаний!) – хорошо, не только книжку, – но и что-нибудь, что полагается подарить в таких случаях. Нет, не кольцо. Как я уже говорил, с той колокольни меня не было видно.
И я впервые в жизни пошел в магазин не за вином, не за толстым романом без картинок и разговоров, и не за пластинками, – я пошел в Эрмес выбирать ей платок.
Я волновался как школьник в очереди за презервативами.
Я советовался с оскорбительно вежливыми продавцами.
Я утонул в шелковом море.
Но даже если вам максимум тридцать, даже если вы ничего не понимаете в эрмесовских платках, да и вообще мало в чем смыслите за пределами опохмела, если вы всерьез уверены, что за вас выйдут замуж только из-за того, что вам этого хочется, да будь вы хоть слабоумный дальтоник, ей-Богу, – вы все равно сможете найти тот единственный сказочный узор для своей колокольни. Достаточно быть влюбленным.
Нашел и я.
И купил, и вручил, и угадал, и еще долго за ней ходил, уговаривал и звонил, ждал, переживал, еще больше переживал и надеялся неизвестно на что.
А потом перестал.
А потом ее снова увидел.
Мы встретились по забытому поводу в каком-то закрытом сто лет назад кабаке – точнее, мы еще и не встретились, а я только зашел, встал у случайного стола и пытался понять, пришла ли она.
Вроде бы нет.
Но когда через пару минут она появилась – легкая тень недоумения образовалась на ее рашн бьюти.
- Ты че, не заметил? – и она показала на стол, у которого я стоял.
А на нем был тот самый платок – сброшенный в знак того, что место занято.
Те самые сказочные узоры – неведомые эрмесовские края и разноцветные птицы, а с ними – и все мои переживания, все мои долгие старания, мои напрасные надежды.
- У меня зрение минус десять, – сказал я.