Язык

В двадцать первом веке людей массово научили разговаривать на странном языке.
Это смесь психотерапии с производственным бизнес-жаргоном.
Звучит этот язык примерно так:
“Я осознал, что в рамках этого проекта я перестал неправильно расходовать энергию, смог по-настоящему самореализоваться и повысить эффективность затрачиваемых мной усилий, но мне нужно развитие, нужна перспектива, и это значит, что время идти дальше, время осваивать новые пространства, где мои скиллы и мое видение дадут максимальный результат”.
И так, повторяю, разговаривают теперь миллионы несчастных мальчиков и девочек.
Чем-то это похоже на советский язык двадцатых-тридцатых, тот самый, где -
“Люся! Дорогой мой товарищ! Пишу тебе после лекции Файнберга о международном положении. Положение тяжелое – империализм наступает, а буржуазия делает все, чтобы задушить огонь пролетарской революции, но своего не добьется. Крепко стоит наша республика Советов. И каждая наша трудовая минута, вся наша борьба против отсталости и эксплуатации приближают победу трудящихся во всем мире”.
И можно, наверное, найти свою красоту в этой версии коллективного дурмана, где роль Андрея Платонова – увы – играют Айн Рэнд и многочисленные доктора-шарлатаны, обучающие пациентов “осознанию”.
Но почему-то не хочется.
А хочется глупо и страстно закричать:
- Опомнитесь, милые! Вас дурят! Жизнь – это не “проект”. И “развития” у нее нет никакого, кроме как в гроб. Не нужно вам никакой “реализации”, вы ведь не отдел по торговле смартфонами, а Коля, Катя и Маша. У вас не скиллы с энергиями, а руки, ноги, ресницы, рудиментарный хвост и бессмертная душа!
Но голос мой слаб, а голос корпоративной психотерапии силен, он так же силен, как борьба против отсталости и эксплуатации в свое время.
Никто меня не услышит.