Пелевин и Сорокин вызывают некоторое раздражение, и понятно почему: это одаренные люди, которые бесконечно тиражируют, тиражируют, тиражируют одну и ту же идею, литературный прием, придуманный ими лет тридцать с лишним назад.
Они торгуют этим приемом с той же механической обязательностью, с какой в холодильнике продмага можно купить фанту.
Идея Сорокина – это физическая жизнь текста.
Текстами можно колоться как наркотиками, тексты можно есть, тексты могут убивать, тексты заставляют реальность мутировать, хоть бы и блевать ими можно, текстами. Ширнись Толстым, проглоти Чехова, переспи с Достоевским, превратись в кентавра или зомби, прочитав газету «Правда» 1984 года.
Идея Пелевина – это политическая сатира, превращенная в эзотерику.
Генералы ФСБ, политтехнологи, рекламщики, красные командиры или императоры, – все они на самом деле жрецы древней вавилонской богини, египетского бога, тибетского культа или еще какого-нибудь мистического ширпотреба, и за каждой газетной шуткой открывается мудрость про то, что все на свете – иллюзия.
И так это повторяется и повторяется из романа в роман с восьмидесятых годов.
И можно, конечно, сказать, что самоповтор или, если угодно, когда в вашем творчестве много римэйков, – это неизбежное свойство любого автора, который зациклен на чем-то своем.
Так-то оно так, но.
Лимонов ведь тоже пишет всю жизнь одну книгу, и далеко не всегда великую, когда как, – но меня это почему-то не раздражает.
Должно быть, самоповтор самоповтору рознь.
Одно дело, когда ты много лет пьешь у себя на кухне один и тот же чай – и только стечение обстоятельств помогает еще миллиону человек узнать, что ты его все время пьешь.
И совсем другое дело, когда ты именно снабжаешь своими банками с газировкой все продмаги на свете, а что при этом ты пьешь у себя дома – никто не знает. Скорее всего, что-то другое.
Эта разница – неочевидная и недоказуемая.
Но проблема с Пелевиным и Сорокиным – именно в том, что они не просто бесконечно воспроизводят волнующий их сюжет.
Они привычно, и даже устало копируют его на продажу.
И эта усталость – уж очень заметна.
