Самая печальное свойство нашего национального характера – в том, что касается политики, – это механическая лояльность власти.
Этот бесконечный одобрямс по любому поводу, постоянные поиски резонов и оправданий тому, что начальство решило пять минут назад – хотя еще вчера оно, начальство, принимало прямо противоположные решения, и тогда были найдены для этого другие оправдания и другие резоны.
Этот намертво вшитый государственный инстинкт – вместо отсутствующего национального.
Вместо полезного – «а хорошо ли это для евреев?» – молниеносное «так точно!».
Эрдоган враг? Так точно.
Эрдоган друг? Так точно.
Кровавый Госдеп сеет заговоры и хаос? Так точно.
Ответим на американские санкции приглашением американцев на елку? Так точно.
В поход на Киев? Так точно.
Минские соглашения и дружба с Украиной? Так точно.
Ввести войска в Сирию и вести войну не на жизнь, а на смерть с мировым терроризмом? Так точно.
Вывести войска из Сирии и забыть о ней навсегда? Так точно.
Вечный пакт Молотова-Риббентропа, который с унылым однообразием повторяется в русской истории и задолго до, и много после 1939 года.
Гитлер враг – Гитлер друг – Гитлер враг.
А кто вовремя, вслед за партией и правительством, не переобулся – на того мы, пожалуй, пристально посмотрим.
Но ведь это еще не все.
Дело в том, что если наш человек выходит из зоны этого одобрямса, этого постоянного переобувания и забывания о том, что было еще вчера, этого козыряния любым властям и по любому поводу, – он уходит насовсем и черт знает куда.
Эмигрирует, лайкает посты Аркаши Бабченко, идет вербоваться в войска АТО, машет портретом Бориса Немцова – словом, сигнализирует, что коль скоро он из государства ушел, то вы все ему – уже никто, и вся ваша ужасная Россия – тоже.
Перестав быть государственным, русский человек становится антигосударственным, меняет одно начальство на другое, совсем чужое.
Но своим собственным, национальным, и только, – он быть не может.
Примерно понятно, в чем тут дело.
Военно-крестьянская цивилизация, столетиями умевшая пахать и воевать, воевать и пахать, – не заложила в человека стремления к своему интересу, к обсуждению и торговле.
К тому веществу, из которого получаются парламенты, адвокаты, газеты и рынки, а не только казенные учреждения и танковые бригады.
Общинную землю – все равно переделят.
Казарма – все равно переедет в другое место.
Когда меняется царь, то меняются разом все должности и приказы, заново распределяется собственность, – и как можно в этой системе настаивать на одном и том же?
Здесь можно только следовать мудрости патриарха Иоакима:
«Не знаю ни старой веры, ни новой веры – а что начальники велят, то и буду творить».
Патриарх Иоаким жил в семнадцатом веке. Давно.
Но мне кажется, что он жив и сегодня.