Приехал я как-то в деревню. Собрались местные бабушки-дачницы, устроили застолье, наперебой угощали меня своей стряпней: соленьями под картошечку молоденькую, грибками белыми в сметане и пирогами с капустою, а к чаю – сладкими наливками вишневыми, калгановкой на травах душистых да бодрящим спотыкачом. Бабулечки бодренькие, крепенькие – все в хлопотах и делах крестьянских: то надо перекопать к зиме, то в лес после дождичка сбегать – груздь ведь пошел! Детки просили насолить! А вон там у черемухи ветки надо бы обрубить, а у баньки угол подправить… С раннего утра до вечера крутятся, вертятся – хлопочут, припасы на зиму собирают, чтоб в город к своим, значит, свезти. Пережили блокаду и войну. Отработали по полвека на фабриках и предприятиях, в школах и детских садах. Схоронили мужей, подняли сыновей, дочерей и внуков. Правнуки уж пошли. Надо ведь помогать хоть чем-то, вот и стараются – по ранней весне уезжают в заброшенные деревеньки, в которых когда-то жили их родители, петроградские рабочие. И до самой поздней осени работают в усадьбе, пока дети не заберут в город. Живут они впятером на деревеньку – пять домов на пятнадцать пустых или полупустых. Местные с испитыми лицами только за бутылочкой да рублем заходят. Не работают, землю забросили, избы перекошены стоят, животина не кормлена…
Бабулечки успевают и людишек жалких и животину подкормить, и проследить, чтоб колодец и дорогу местные власти починили, а то засыпет, развезет за зиму – совсем деревня пропадет… Смотрят бабулечки ОРТ и РТР. Потому как больше там ничего не ловит. Было дело – купили вскладчину антенну параболическую, на двадцать каналов, проработала она ровно сутки, бабулечки нарадоваться не могли, а потом в ней что-то щелкнуло, хлопнуло – и все те же ОРТ с РТР стало показывать. Бились они над ней и так и сяк, знания свои инженерные прикладывали, а все без толку: хоть тресни – ОРТ и РТР!
На стене избы, где мы все застольничали, – фото Путина, обнимающего собачку. Газетная вырезка, аккуратно и любовно обрамленная картоном из конфетной коробки.
И вот бабулечки расселись вокруг меня. Подлили мне чайку. И вдруг, переглянувшись, спрашивают дрожащим от слез голосом: Ты – человек молодой, во всем разбираешься, за всем следишь, голова у тебя светлая. Скажи нам… Война будет?”
Так и крякнул я от неожиданности!
“Чего это, – говорю, – Вы, бабочки надумали? Какая такая война?! С кем?!”
А они, слезы утирая, за руку меня хватают: /p>
“Страшно, соколик! Так страшно – спать не можем! Ладно мы – нажились, нам и помирать… а вы?! А внуки?! А правнуки?!”
