Чтобы снять квартиру, нужны деньги. Хватает в лучшем случае на комнату, и то надо писать больше, чем нужно для того, чтобы писать хорошо. Дабы заниматься развратом, приходится начинать с проституирования Музы.
Д.Быков.
В 21-м номере еженедельника “Столица” опубликован рассказ Гайто Газданова “Водопад”. Рассказу предпослано предисловие, текст которого не подписан ничьим именем. К глубокому сожалению, я вынужден публично уточнить, что автором анонимного предисловия к этому замечательному, пронизанному тонкой иронией и прозрачной грустью, изящно выстроенному на игре парадоксов газдановскому рассказу – поистине одному из лучших образцов его прозы – является заведующий отделом литературы “Столицы” Дмитрий Быков, который является еще кем-то в еженедельнике “Собеседник” и еще кем-то, кажется, на ТВ.
В чем, собственно, дело?
Дело не в том, что в “столичной” публикации не указано, кто принес в редакцию подготовленный материал. (Это не первая моя публикация по теме, равно как и не первая собственно авторская публикация, как в России, так и за ее пределами. Извините, конечно, за невольную саморекламу.) Дело не в том, что из серии фотографий, предложенных для коллажа, была выбрана только одна, и при этом не указано, откуда она взята, и то, что публикуется она в России впервые. Дело, наконец, не в том, что Быков, представивший рассказ Газданова главному редактору “Столицы” А.Мальгину вообще без предисловия, выслушав замечание о необходимости такового, написал потом свое. Плохо то, что Быков не подписал свой труд своим именем.
Как любит спрашивать американский проповедник Билли Грэм: почему?
Плохо это потому, что на пространстве меньше чем в одну машинописную страницу автор умудрился допустить целый ряд несуразных неточностей и просто грубых фактических ошибок. Например:
“Всю свою эмигрантскую жизнь Газданов работал таксистом”.
Нет. Около двух десятилетий в конце жизни он работал на “Радио Свобода”, где с самого начала, по свидетельству Фатимы Салказановой, познакомившейся и подружившейся с ним позднее, стоял – вместе с В.Вейдле, Г.Адамовичем, М.Слонимом и другими своими современниками – у истоков создания Русской редакции. Благодаря этой работе он получил возможность полностью посвятить себя литературному творчеству и жить по-человечески: в этом возрасте у него была уже, наконец, собственная квартира в Париже и “Мерседес”.
После такого предисловия вряд ли есть смысл удивляться тому, что рассказ, состоявший из пяти отдельных скетчей-набросков (зачем-то ведь отделенных Газдановым друг от друга, правда?), оказывается составленным из трех частей, причем второй и третий фрагменты (авторские) так соединены озабоченным завлитом, что монолог персонажа из второго вдруг переходит в монолог нарратора-повествователя из третьего. Давай, давай: долбай-вороти!..
Нет смысла удивляться – перефразируя Газданова – “своеобразному текстологическому идиотизму”, выразившемуся в том, что некоторые характерные синтаксические особенности авторского текста подвергнуты “редактуре”, “на редкость адекватной” школьному учебнику грамматики (как, впрочем, и “нашему безумному столетию”).
На фото Газданов что-то читает, как будто свою новую публикацию… И выражение лица его кажется омраченным сдержанным гневом и презрением.
Сергей КАБАЛОТИ,
Санкт-Петербург.
