У ворот Симонова монастыря меня встретил смотритель.
– Тебе кого надобно, сынок? Гончаров? Так вон видишь амбар, они там работают.
“Амбаром” оказалось старое монастырское сушило. Склад то есть.
Но изнутри мастерская напоминала музей. Огромный жбан с глиной, гончарный круг, старинные печи, в которых обжигали свои изделия еще деды нынешних мастеров. Никакой тебе, батенька, электроники.
Мы проходим в один из закутков мастерской, где мой экскурсовод Володя показывает расписные глиняные тарелки. Каждая со своим сюжетом, как картина. “Валаам”, “Диканька”, а рядом – маленькая деревенская церквушка, каких в России тысячи, где служит один только батюшка, он и утешит, и помолится, и попросит Господа простить всех нас, неразумных и грешных…
От начала и до конца Володя все делает сам: и тарелку из сырого куска глины, и обжигает ее в печи, а потом расписывает.
– Иногда за ночь могу расписать десять-двадцать тарелок. А бывает – за целый месяц ни одной. Можно, конечно, гнать халтуру. Вот зачем только? Я же в каждую из тарелок душу вкладываю. Помню, делал раньше посуду “под Гжель”. Потом плюнул – надоело. Синий цвет – он какой-то холодный, неживой как бы, понимаешь? Захотелось чего-то своего. Для души работы.
– Вот так и живем, работаем вместе с Борей, – Владимир кивнул на сидевшего за гончарным кругом юношу. – Он у нас виртуоз. И мишек из глины сделать может, и державных орлов. И вообще – что захочет. Нам здесь нравится. Тут нет начальников, нет подчиненных, все здесь – работники. Или единомышленники. Называй, как хочешь.
Дмитрий БАРИНОВ.
