АЛМАЗНАЯ ДОРОГА или ПРИГОВОРЕННЫЕ К ЖИЗНИ

В этот день капитану запаса Сергею П., четыре года провоевавшему в Анголе, исполнилось тридцать три. Возраст Христа. Бывший ангольский наемник одел смокинг и стал думать, куда в нем можно пойти. Но пойти в этот день, как и в любой другой, капитан мог только в известный московский пивбар, где собирались его знакомые. Так он и потупил, и пивная ничуть не удивилась виду человека в смокинге – мало ли, да хоть в трусах! Впрочем, кто в этой стране точно знает, чем отличается смокинг от простого черного пиджака!..

…Много лет назад Сережа П., окончив португальское отделение специализированного учебного заведения, сменил курсантские погоны на лейтенантские и отбыл на помощь “братскому ангольскому народу”. Оказывается, наша держава воевала и там. Египет, Вьетнам, Ангола – сколько их было, “региональных конфликтов”, для решения которых социалистическая Родина-мама поставляла своих сыновей – последнюю устойчивую валюту обнищавшего государства? Люди эти стыдливо назывались “военными специалистами”, хотя во всем мире давно принято более емкое и точное название – “наемники”. И десятки тысяч наших солдат и офицеров шли умирать за неведомые им идеалы, и в какой бы стране мира они не воевали, адрес на конвертах был один – “Москва”, только разные номера полевых почт.

…Сережа П. никогда не забудет, как их батальон засел в болоте, и БТРы вязли по башни. Батальон был окружен, единственный оставшийся выход шел через минное поле. Смрад и тучи африканских комаров, малярия и отсутствие воды. Противник не стрелял – русским и так некуда было деваться, они были обречены сдохнуть в этом малярийном аду. И тогда командир, вызвав захваченного на днях в ближайшей деревеньке двенадцатилетнего мальчишку, рассказал тому, что впереди, на поле, рассыпаны бриллианты. Алмазы. И нужно идти очень осторожно и тихо, чтобы их найти. Мальчишка поверил, его черное лицо светилось от счастья – он очень хотел жить, и жить богатым. Он пошел вперед, и по его следам, в отдалении, двинулись солдаты. Несколько сотен глаз не отрываясь следили за каждым движением мальчика, он был последней надеждой на спасение для наемников. И им повезло – он подорвался в самом конце минного поля, когда, недоумевая, обернулся и крикнул большому белому брату:

- А где же алмазы?

…Владимир Н. тоже капитан запаса, и тоже воевал в Анголе, вместе с Сережей П. Но если для капитана Сережи ныне вся жизнь заключена в вине, то для капитана Володи смысл жизни кроется в формуле “вино+женщина”. Он не добрал свое в юности, когда маршировал по плацу и учил португальский, не добрал в Анголе – там было не до женщин. Владимир помнит, что Сережа напивался два раза в день там, под Луандой, и от него прятали оружие – у Сережи появилась скверная привычка стрелять в дверь бунгало на каждый стук. А сам Володя как-то с еще тремя бравыми ребятами из спецназа за ночь обошел все кабаки Луанды, в каждом набив кому-нибудь морду. Сопротивления никто не оказывал – все хотели жить. Это – самое светлое Володино воспоминание за четыре года войны…

Впрочем, есть и еще одно, так называемое “юмористическое”. По плану операции они должны были захватить какое-то местечко, где был расположен госпиталь, и в котором работали француженки. И вся бригада заранее плотоядно ухмылялась и предвкушала. Но вместо этого бригада получила в бою такой отпор, что отступала в беспорядке, а у командира сгорел его БТР. И командир потом целый месяц орал, что не успел вытащить из машины шестнадцать банок пива, и придирался по пустякам к личному составу.

…В отличие от ныне здравствующих Сережи П. и Владимира Н., Андрея Н. уже нет на этом свете. Вернувшись из Афгана, он так и не соскочил с иглы. И никогда никому не рассказывал “про войну”, только после его смерти в записных книжках нашли несколько рассказов, от которых не хочется жить. Андрей помнил, как они шли колонной на БТРах, и передняя машина, в которой сидел его друг Мишка, подорвалась. Андрей выпрыгнул из своего БТРа, подбежал к пылающей машине, и не сразу понял, почему у Мишки нет ног, и что это тянется, ползет в пыль из разорванного Мишкиного живота. он припал к Мишке, поднял его голову, и тот, приоткрыв глаза, прошептал ему белыми губами:

- Андрюха, стреляй, прямо в висок. Стреляй, братан… Стреляй же, сука, слышишь?! Стреляй!

И Андрей выстрелил, и не помнил, что с ним потом было, куда он бежал и в кого стрелял еще. А через два месяца, когда он метался по лагерю в поисках очередной дозы, он получил письмо от Мишкиной матери. Она писала: “Андрюшенька, сынок, здравствуй. Я пока еще жива…”

И кричит, кричит мне в лицо майор запаса Александр М., восемь лет провоевавший в Афганистанне, кричит через стол.

- Никогда, слышишь, никогда вы не поймете нас, тех, кто там побывал! Мы сидели по уши в крови и дерьме много лет, и теперь нам трудно общаться с вами, у нас уже другая психология. Пойми же, мы все – подранки, мы убивали, мы все – контуженные той войной…

И стол этот – пропасть…

Снявшие офицерские и солдатские погоны бывшие мальчики возвращались, и Родина им платила за кровь какие-то деньги. Настолько ничтожные, что получать их постыдился бы любой западный наемник. На этом Родина считала свой долг по отношению к собственным сыновьям, из которых она сделала убийц, выполненным, и предоставляла их самим себе, не интересуясь дальнейшей судьбой. Почти все они, вернувшиеся относительно целыми начинали пить или продолжали колоться, пытаясь уйти от кошмара собственных воспоминаний, от собственной совести. Происходящее вокруг их не интересовало. Им, живущим рядом с нами, трудно общаться с кем бы то ни было, даже друг с другом – что сказать, о чем доспорить, что выяснить? И, уж если нельзя забыть, так хоть не вспоминать. Они оставили свои души там, в Африке, в Азии, оставили, как кусок сожженной солнцем или напалмом кожи. Семьи? Как можно воспитывать своих детей, когда ты помнишь, как пытают чужих – одна клемма полевого телефона цепляется за мошонку, другая – за язык, и крутится ручка, и нечеловеческий крик, и вылезшие из орбит глаза… Где это было – в Африке, в Азии? Спросите лучше, где этого не было… Они возвращались, и Родина стыло и пусто смотрела им в лица глазами заплеванных площадей.

…Капитан Сережа П. медленно бредет домой. Тупые морды фонарей отражаются в мокром асфальте, и кажется капитану, что дорога его жизни, как столбами, уставлена бутылками. Капитан идет тихий, прохожих не задевает, и прохожим на капитана плевать. В крохотной квартирке на окраине капитана ждет мама. Она знает, что Сережа и сегодня прийдет пьяным, и, виновато ей улыбнувшись, ляжет спать, не поужинав. Бедная женщина знает, что ее сын неизлечимо болен. Он приговорен жить.

Игорь ВОЕВОДИН

P.S.*Редакция располагает подлинными фамилиями и адресами офицеров.


Игорь Воеводин

Писатель, публицист, телеведущий. Служил в армии, учился на факультете журналистики МГУ (Международное отделение). Владеет французским, шведским и болгарским языками. В СМИ как профессиональный журналист работает с 1986 года. Фотограф, автор персональных выставок и публикаций в отечественных и международных глянцевых журналах. Путешественник, обошел и объехал всю Россию. Дважды прошел Северным морским путем. Ведёт авторскую программу «Озорной гуляка» на РСН .

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

МАТАДОР
ХИТ-ПАРАД СЕРГЕЯ СОЛОВЬЕВА
ЧАПАЕВ ПЕРЕПЛЫЛ УРАЛ!
ПЕЛЬМЕНИ ЭРНСТА НЕИЗВЕСТНОГО
«Папаша» Кобзон и его мафия
СЛОВО К НАРОДУ
СОЛОВЬИЗМ НОМЕР РАЗ
ХРОНИКА ПАДАЮЩЕГО ТЕЛЕВИЗОРА
ЛЮБИ ВСЕ, ЧТО ШЕВЕЛИТСЯ
ПИТИЕ ОПРЕДЕЛЯЕТ СОЗНАНИЕ
ГЛЯЖУ КАК БЕЗУМНЫЙ


»»»