Я звоню Владимиру МАРКИНУ:
– Что случилось? Вы больше не поете? Туман сиреневый растаял? Почему вас не видно? Где вас найти?
КОНЕЦ ДЕТСТВУ?
– Вероятно, вы редко смотрите телевизор, хотя я, действительно, не люблю всякие тусовки. Мне больше нравится сидеть дома или у близких друзей, когда все люди не случайные, когда знаешь, что тебя поймут правильно, и ничто не мешает расслабиться и отдыхать.
– И всё-таки есть пристрастия к конкретным людям?
– Конечно, есть. Мне очень симпатичны Градский, Макаревич, Лещенко, Кобзон…
– А молодёжь?
– Есть симпатии и среди молодёжи. Всегда готов помочь им советом. Сейчас скажу: “Ребята! Никогда не платите за то, чтобы вас показывали по ТВ, потому что этим вы помогаете удержаться на плаву жалкой посредственности. Не спешите. Настоящее творчество обязательно будет замечено!”
ДИРЕКТОР?
– Вы президент компании “Трудное детство”. Это дань моде или необходимость?
– Я всегда хотел быть независимым человеком, и та компания, которую я создал сегодня, – это в перспективе огромные возможности выбора, который будет за нами. За теми, кто производит культурные ценности, а не спекулирует ими.
– Сколько денег вы зарабатываете своим новым ”Трудным детством”?
– Достаточно, но все ведь идет на покупку техники, компьютеров, а для жизни много мне не надо. Всё необходимое у меня есть. Деньги просто лежат на полке. Жена берёт, сколько нужно, чтобы нормально питаться, а то, что она не берёт, в нужный момент беру я и покупаю какую-нибудь новую телекамеру или что-то другое, необходимое для профессиональной работы.
– Сколько же может лежать на такой полке?
– Может лежать от десяти тысяч рублей до такой же суммы в долларах. Остальное лежит, естественно, в другом месте. Да и не лежит, наверное. Всё в деле, а дела у нас серьёзные – лаборатория компьютерной графики, студия звукозаписи, видеостудия…
– Вас всё устраивает? Всего достаточно?
– Я подхожу к этому так: допустим, меня не устраивает наше телевидение. Значит, надо создать свое!
Моя творческая судьба складывалась относительно гладко. Мне никогда не вставляли палки в колёса, и, даже придя в первый раз на ТВ, я был готов, что мою песню жестоко порежут. Так и получилось. Я сразу понял: для того, чтобы меня больше показывали, надо петь песни покороче.
С тех пор трехминутный формат для меня сохранился: чтобы хотелось ещё раз слушать песню, она должна звучать не более трёх минут.
Сейчас мне, конечно, легче, потому что есть некоторые творческие дивиденды. Давно заметил, что всегда найдёшь общий язык с людьми, если твое лицо хоть немного узнаваемо.
ТВОРЕЦ?
– И всё-таки почему вы не выступаете в конкурсах?
– Все эти конкурсы…
Меня удивила премия “Овация”. Смешно также, когда песней года называется та, которую никто не слышал, или, наоборот, песня пятилетней давности, но сомнительной популярности.
Всё ставится на коммерческую основу и как следствие – падает качество. Больше всего раздражают отдельные убогие лица, которые и в ноты попасть не могут…
Поэтому я не появляюсь в компаниях, где откровенная туфта. Не создаю своё мелькание искусственно. И если у кого-нибудь возникает желание воткнуть мой клип в какую-нибудь передачу, я, как правило, об этом узнаю последним.
С большим удовольствием я выступаю в программе “Спокойной ночи, малыши”, точно зная, что мои слова по крайней мере пойдут на пользу нашим детям.
Я хочу сам делать телепрограммы… И нам так не повезло, как другим телекомпаниям, которые в своё время оторвали кусок от госэфира и гостехники, а теперь называются “независимыми”. Таких подарков я никогда не ждал. Я горжусь, что всего добивался сам, а посему через годик творческие люди, которые работают в моей компании, вытеснят те “независимые”, которые, на мой взгляд, некорректно заняли эфирное пространство.
– Самая некорректная на ваш взгляд – это?..
– Не-ет, я не буду никого называть. Мне это не надо. Так или иначе это дополнительная реклама таким компаниям. У нас достаточно грамотные люди и всё знают.
– Может, расскажете, как соприкасалось ваше творчество на телевидении с деятельностью некоторых продюсеров?
– Нет, ни с кем из этих людей у меня, слава Богу, не было отношений. Хотя я их всех знаю, и мы иногда встречаемся.
Работать я начинал давно. Достаточно давно пришла и известность, и популярность. Я получил для себя того зрителя, что хотел. И многие из тех, с кем мы раньше работали вместе, теперь сами определяют политику шоу-бизнеса…
– Владимир, а как вы относитесь к зрителю? Вам разве не всё равно, для кого петь и как, лишь бы за это платили?
– Дело не в том, что какие-то деньги платят. Ты артист и выходишь к людям. Мне интересно быть самим собой. Люди приходят на Владимира Маркина, и это главное. Контакт между мною и зрителями… Почему в зале всегда присутствуют люди разного возраста? Приходят те, кому нравятся мои песни. И я рассчитываю на это и отдаю все силы. Когда был моложе, старался петь больше озорных, стёбных песен, а сейчас хочется спеть больше лирических песен. Спокойных… Душевных…
УВЕРЕННЫЙ
– В одежде вы привередливы?
– Нет, просто с годами я стал разборчивей. На сцене предпочитаю элегантный классический стиль, а в жизни – удобный, полуспортивный. В подборе одежды мне очень помогает жена. Она у меня прекрасный стилист. Единственная и неповторимая…
Вообще, стиль – вопрос не простой. Это нечто большее, чем просто внешний вид или причёска. Он должен соответствовать внутреннему миру человека, отражать его. А я знаю четырёх певиц, которые выглядят близнецами, выходя “из-под гребенки” одного стилиста.
– Володя, расскажите о своей семье.
– Со мной живут жена и десятилетняя дочь. Девочка самостоятельная: рисует, ходит в музыкальную и хоровую школы, шьет одежду своим куклам. Когда подрастет, сама выберет свой путь.
– Значит, жалоб на жизнь у вас никаких?
– Всё просто: если что-то необходимо делать, надо заняться этим и сделать…
Василий ЧУЧУПАЛ.
