– так считает Игорь КРУТОЙ, самый популярный композитор нашего времени. Его творческие вечера собирают на сцене самого престижного концертного зала страны (“Россия”) целое созвездие нашей эстрады.
Валерий Леонтьев, Александр Серов, Ирина Аллегрова, Лайма Вайкуле, Михаил Шуфутинский, Александр Буйнов, кабаре-дуэт “Академия” – все они поют мелодии Крутого.
КОМПОЗИТОРЫ ПРЕДПОЧИТАЮТ ВОДКУ
– Ваша музыка в данный момент определяет звуковой фон нашей эстрады…
– Я не думаю, что уж до такой степени…
– Ваши мелодии вызывают у меня ассоциации с шампанским. Рок, который в застойный период стал социальным явлением, был горькой лекарственной настойкой. Изменилось время, и ваши песни требуют другого настроения. Когда пьешь шампанское – это всегда праздник, торжественная обстановка, красивое вечернее платье…
– Сравнение с шампанским очень лестно, но лично я предпочитаю водку!
– Если бы я сказала, что ваше творчество носит коммерческий характер, вы бы согласились со мной?
– Да, я не буду этого отрицать. Не вижу в этом ничего плохого. Но что значит “коммерческий”? Ну, например, я написал песню “Ты меня любишь?”, которую пел Александр Серов. Многие увидели в ней гимн любви. По всем составным эта песня не была коммерческой, а вместе с тем ее пели в ресторане, заказывали под настроение, и естественно, она имеет право считаться коммерческой. Многие мои песни в исполнении Ирины Аллегровой также стали очень популярны.
– Лично я считаю, что коммерческая – это не ругательство. Значит, песня пользуется успехом, и люди подпевают ее вслед за певцом или в компании поют, когда душа требует…
– Смотря что вкладывать в понятие “коммерческая”, я в этом вижу, например, песню, которая в состоянии сделать из неизвестного певца звезду, гастролера. Такие песни не часто рождаются. Но существуют случаи, когда, например, “Комарово” сделала из Скляра эстрадную звезду, песня “Ночное рандеву” раскрутила Криса Кельми, песня “Мадонна” – Серова, “Яблоки на снегу” – Муромова. Если песня открывает новую звезду, то я за такую коммерческую песню.
ЗАГАДКА УСПЕХА
– А можно заранее предсказать, что вот эта песня займет первое место в хит-параде и станет шлягером?
– Нет, даже если все составные будут налицо: и мелодия вроде запоминающаяся, и какой-то крючок в стихах есть, станет ли эта песня хитом или нет, до конца знает один только Господь Бог. Во всем этом существует Его Величество Случай, во всем этом существует таинство. Да, многое зависит от того, сколько раз песня будет в эфире, удачный ли получится клип, как будет отснят материал, насколько талантливо смонтирован режиссером, и т.д.
Но все равно заранее ничего не предугадаешь. При всем при том, что “Зайка моя” была просто обречена на успех по многим причинам; в данном случае все составные были на 100%: и песня, и аранжировка, и клип, и огромное количество показов, и певец – все было сделано, как надо, но все равно до конца быть уверенным в том, что она станет хитом, было невозможно. В этом есть какое-то таинство.
– А в чем это таинство, вы можете сказать?
– Как люди воспримут – вот в этом и заключается главное таинство. Захотят ли петь, захотят ли слушать. В этом году в финале “Песни года” мы решили отобрать все песни, которые максимально могли бы считаться хитами.
Конечно, все песни не могут стопроцентно быть на одном уровне, но мы пригласили “Балаган-лимитед” с песней “Че те надо” и Максима Леонидова с песней “Видение”, которая стала популярна, прозвучав лишь по радио. Когда я первый раз ее услышал, сказать, что эта песня станет хитом, было сложно, но хит состоялся. Когда мы услышали впервые Меладзе, то по его манере пения, по композиторскому дарованию его брата невозможно было сказать, что это будут хитовые песни и певец-звезда. Но это состоялось. Поэтому можно сказать, что Его Величество Случай присутствует практически всегда.
– Творчество композитора-песенника имеет свою специфику… Вы пишете уже на готовый текст?
– И так, и так – по-разному.
– Но вы пишете уже для конкретного исполнителя или потом кому-то предлагаете свои песни?
– Я заранее знаю, кто будет петь.
– Тогда можно сказать, что ваша работа похожа отчасти на работу портного. Столько привходящих, а в конце концов надо, чтобы костюмчик сидел, т.е. песня была по исполнителю. Вы ощущаете себя свободным в творчестве?
– Конечно, я совершенно свободен. Если я буду ощущать себя не свободным, я не смогу писать.
– А из того, что вы написали, у вас все исполняется?
– Нет, я не хочу сказать, что у меня большой процент макулатуры, но певцы не все воспринимают. Во-первых, я не пишу все на одном уровне – это невозможно. Во-вторых, существует субъективная причина, ну, не хочет человек это петь, не все певцы могут услышать, как эта песня будет звучать в аранжировке, в окончательном варианте. Я-то слышу внутренним слухом, я показываю за пианино и слышу, как это будет звучать в оркестре, как это будет в их исполнении. Но у них тоже есть свой опыт, свои параметры, по которым они определяют, подойдет ли им эта песня или не подойдет. Некоторые свои песни я складываю в стол. Но ничего страшного в этом нет.
– А сердце кровью у вас не обливается, когда не удается пристроить свое творение? Это ведь рукописи не горят, а песни, они как бабочки…
– Ну, обливается, но это ровным счетом ничего не значит.
– Вы работаете только с известными исполнителями или в подобных случаях вам хочется найти кого-нибудь, кто смог бы спеть то, от чего звезды отказались?
– На сегодняшний день я работаю только с известными артистами, но это не значит, что если я встречу молодого исполнителя, который теоретически сможет хорошо исполнять мои песни, и услышу, что его тембр ложится на мою музыку, то не буду для него писать. Мне было бы уже интересно взяться за никому не известное дарование и слепить из этой глины что-нибудь достойное. Я все время присматриваюсь, сижу в жюри конкурсов, слушаю все время радио и телевидение. Ну, есть у меня сейчас некоторые задумки. Когда будет подходящий момент, я поделюсь своими планами.
– Помимо того, что вы композитор, вы еще и продюсер. Какая необходимость заставляет вас совмещать две профессии в одном лице? Когда вы почувствовали себя продюсером?
– Ну, так не бывает: проснулся утром и ощутил себя продюсером. Просто в России в тот момент, когда мы поднимались с Александром Серовым на музыкальный Олимп (а это был 85-й год), быть просто композитором и певцом было мало. Потому что, если бы я был просто композитором, то мои песни знала бы только моя семья. На Западе композиторы отчасти тоже не только творчеством занимаются, но и продюсерством. В России немного иначе, но все равно, чтобы песня зазвучала на телевидении, необходимо было общение с редакторами, нужно было завести какое-то знакомство на студии, чтобы записать эту песню. Нужно было много сделать, чтобы прорваться в эфир, и все это явилось для меня продюсерской закалкой. Надо было все связи держать, как-то заниматься продвижением своих песен к людям. А со временем это приобрело понемногу более цивилизованную форму. Но и сегодня если даже очень талантливый композитор напишет прекрасную песню и этой песней никто не будет заниматься, то никто, кроме его близких друзей и родственников, ее не услышит. Все время надо что-то предпринимать, не успокаиваться на достигнутом. С тех пор я и получил эту закалку и желание работать продюсером, от чего получаю удовольствие и сейчас. Продюсерская фирма “АРС”, которую я возглавляю, кроме всего прочего, занимается различными телевизионными проектами: это и “Песня года”, и “Горячая десятка”, и “Звуковая дорожка”, и “Доброе утро, страна!”, и “Утренняя почта”. Нашей фирмой производится множество музыкальных программ. Я не считаю, что во мне соединились какие-то две разнополюсные профессии, они где-то пересекаются и помогают друг другу. То, что я композитор, дает мне какие-то дополнительные возможности как продюсеру, т.е. я понимаю суть дела, не с улицы пришел.
ЗДРАВСТВУЙ, АМЕРИКА
– Вы такой занятой человек, когда же вы успеваете творчеством заниматься?
– В основном я пишу в Америке, потому что у меня там жена и дочь, и я провожу там в году месяца четыре, наверное. Ну, например, лето, когда здесь ничего не происходит. Я все лето сижу там и работаю. Я собираю заранее целую папку стихов, многие поэты присылают мне свои стихи на американский адрес. Там у меня покой: никаких телефонных звонков, продюсерских дел, проектов. В январе я тоже бываю там. Встречаю Новый год в Майами, на океане. Записываюсь я тоже в Нью-Йорке, в американской студии. У меня здесь настоящий дурдом, суета, а для того чтобы сочинять, все это надо отбросить. И очиститься, естественно.
– Служенье муз не терпит суеты!
– Конечно, там у меня существует такая возможность, покой.
– А как вы вдруг ощутили себя песенным композитором?
– Ну, это болезнь. Болезнь сочинительства. У меня все чаще возникает такое ощущение, что полстраны у нас, несмотря ни на какие трудности, сочиняет. Мне приходит множество писем, стихов. Вот эта болезнь в свое время не обошла стороной и меня, прихватила. В нашей деревне в Кировоградской области был вокально-инструментальный ансамбль…
– Вы что, в деревне родились?
– Конечно, на Украине. Вернее, в небольшом городке, Гайвороном называется, районный центр. Населения там было тысяч 10 – 12, наверное. Можно сказать, даже город. Там мы с ребятами создали вокально-инструментальный ансамбль, играли на танцах. Я был в классе седьмом. Естественно, репертуара не было. Вот я что-то и пытался изобразить, на танцах пел, на английском языке “уау – уау”, что-то такое, не понимая о чем. И на польском языке тоже. Тогда были популярны ансамбли “Нарок”, “Веселые ребята”, потом, когда появились гибкие пластинки, то оттуда брали какие-то песни, а потом уж стали как-то сами… Это мой первый опыт, но была и музыкальная школа, которую в Гайвороне я закончил по классу баяна, музыкальное училище в Кировограде закончил как теоретик, затем поступил на дирижерское отделение в Николаеве, потом в Саратовской консерватории учился на композиторском факультете.
– Перемены в стране как-то сказались на вашей продюсерской деятельности?
– Да я и в “застой” всем этим занимался. В конце концов, я был лауреатом премии Ленинского комсомола. Композиторов, награжденных этой премией, можно было по пальцам пересчитать: Пахмутова, Тухманов, Мовсесян, Мартынов, Иванов и я. Не могу сказать, что меня притесняли, мне грех жаловаться. Нам с Сашей Серовым дали премию, материальную часть которой мы отдали тогда в помощь жертвам землетрясения в Армении. Мне грех жаловаться. Мои песни звучали, хоть я и не был членом Союза композиторов. Тогда это было важно, чтобы твои песни звучали по радио и телевидению, необходимо было быть членом Союза. Сейчас это не имеет значения, но сейчас я в Союзе композиторов России.
– Нашу эстраду принято бранить, а как вы относитесь к тому, что сейчас происходит? Вам нравится?
– Мне нравится, что она развивается в стремительном темпе, идет семимильными шагами, преодолевая разрыв между западной популярной музыкой и нашей. Нравится, что развивается рекордс-бизнес, что рано или поздно все придет в цивилизованную форму в области авторских прав, телевизионного промоушена. Я считаю, что все идет в нужном направлении.
Существует много разнообразных направлений, и все они имеют право на жизнь: на каждый товар есть свой покупатель. Песня развивается на базе того, что было создано предыдущими десятилетиями. Первостепенным становится мелодизм, как в песнях Дунаевского, Фрадкина, Фельцмана, Френкеля, Бабаджаняна и других (боюсь обидеть кого-нибудь из классиков советской песни). На сегодняшний день очень важна мелодия, очень важна гармония, аранжировка. Все составные песни должны быть на одинаково высоком уровне: и текст, и музыка, и аранжировка. Профессионально должен быть снят клип. Необходимо его показать в самых престижных и рейтинговых программах – тогда это все будет иметь смысл и результат.
– А как вы относитесь к проблемам защиты авторских прав и уплаты налогов?
– У меня таких проблем нет. В отношении налогов у меня своя теория. Меня учил один умный человек: с государством в игры играть не надо! Надо представить себе, что у тебя есть партнер, и ты с ним честно делишься. Другое дело, что партнер, по идее, должен себя вести прилично – оградить от пиратства, списывать какие-то расходы из общей суммы доходов, как это в Америке, в цивилизованной стране делается. Потому что у артистов, у работников шоу-бизнеса возникает масса непредвиденных расходов, зачастую это невозможно показать, приходится расплачиваться наличными. Какие-то суммы списываются с дохода, и только с оставшейся суммы американские артисты платят налог.
Ну и, конечно, государство должно защищать. А что у нас государство делает? Поймало за руку первого неплательщика и устроило на глазах у всей страны казнь, начали бичевать Филиппа Киркорова. Нашли, за кого ухватиться, поймали самого известного и сделали из него “мальчика для битья”. Я не думаю, что надо было такое представление устраивать. Все-таки для народа в лице артистов оставалось еще хоть что-то святое, и вот за один вечер этот миф был развенчан: избиение кумиров показали на всю страну по телевизору. И так уже все идеалы уничтожены, взялись за последнее…
– Государство, по-вашему, нечестный партнер?
– Если бы государство было способно оградить от пиратов, или в конце концов могло бы обеспечить безопасность жизни артиста, чтобы мы перестали с охраной ездить, или оградить от краж собственности, машин и т.д. – нет ведь ничего этого! Если бы было, тогда, конечно, получай, государство, за это деньги, свой процент. А так государство хочет получать, ничего для артистов не делая, в этом есть что-то от рэкета. Но и здесь все постепенно нормализуется. Государство выслушало артиста, узнало о его проблемах.
Другое дело, что это не должно было происходить на глазах у всей страны. Нужен был какой-то сокровенный разговор по душам, чтобы узнать проблемы и чаяния противостоящих сторон, что там у артиста на душе накипело, почему государству надо платить столько процентов, а не меньше или больше? Поговорили и разошлись, а не сечь самых известных артистов на глазах у всей страны и только потом садиться за стол переговоров.
– Ваша фирма занимается благотворительностью?
– Весьма относительно. В связи с тем, что сейчас вся страна живет с большими проблемами, то понятно, что помочь всем невозможно. Сделать из “АРСа” организацию Красный Крест тоже не представляется возможным, но где можно, я стараюсь помочь.
– Удивительно, что вы способны зарабатывать творчеством себе на жизнь и еще кому-то помогать, особенно сейчас в нашей стране, где культура оказалась на самом последнем месте.
– Мне повезло в жизни, потому что я занимаюсь любимым делом и еще зарабатываю деньги. Любимое дело меня еще и кормит. Драматическим артистам, трижды талантливым, приходится гораздо труднее…
НАМ ЮМОР СТРОИТЬ И ЖИТЬ ПОМОГАЕТ
– Игорь, а вы человек с юмором, когда я вдруг услышала, как наш известный юморист Арканов запел “У попа была собака” на мотив “Кармен”, то долго смеялась. Юмор в музыке – это такое редкое качество!
– Я даже не уверен, что я человек с юмором, но если вам так показалось, то я не стану вас разуверять.
– Как вообще родилась эта идея?
– Ну, мы сидели у меня дома, выпивали. У меня дома была тогда студия. Вот мы и написали эту песню; потом сели и записали.
– А чья идея это была?
– Спеть? Я не помню даже… Ну, когда выпьешь бутылку водки, то уже все равно, от кого первого исходила инициатива. Но от кого-то она пошла, мы написали эту песню, тут же ее и записали. И Аркан сказал, что у него приятнее не было вечера в жизни. Это была первая песня – “На дворе трава, на траве дрова”. А потом, когда первая вдруг всем понравилась, ну, буквально всем, все звонили и говорили: “Это так клево! Это такой французский шансон! С юмором!” Причем Аркан сохранил свой имидж такого грустного немногословного сатирика с охрипшим голосом. По тембру чувствовалось, что он уже прилично в своей жизни погулял, покутил, пил, курил – все это вдруг как-то срослось.
Мне понравилось то, что получилось, и мы с ним продолжили. Причем устроили соревнование: для первой песни он написал стихи на музыку, а потом была моя очередь писать музыку на его стихи. И так мы соревновались, пока не написали целую пластинку. А потом мы с ним еще пошутили-пошутили и сделали несколько хитов. Для Аллегровой написали “Девочку по имени Хочу”, а для Буйнова – эмигрантскую песню о Родине – “А я, тупица, скучаю по Москве”, по-моему, мы еще что-то написали…
– Но, быть может, все люди, которые с вами близко и долго общаются, вдруг обнаруживают недюжинные музыкальные способности и начинают петь?
– Такие выводы не имеют оснований. Арканов – уникальный случай, просто у него до этого не было возможности раскрыться в таком качестве.
– А ваша дочь поет?
– Нет. У меня есть еще и сын. Дочери 12 лет, сыну – 16. Дочь занимается музыкой, сын тоже занимается, но у него нет усидчивости. Он способный, музыкальный, но может быть, из-за того, что я развелся с его мамой, мы жили раздельно, я не смог привить ему эту усидчивость. Так что в музыкальном плане у него ничего не получилось.
– Слава мешает вам в личной жизни?
– В моем случае слава – это понятие относительное. Я ведь не артист и не могу сказать, что я иду по улице – и вдруг вся улица замирает от счастья. Со мной такого не бывает. Кто-то меня может узнать, кто-то нет. Да нисколько мне это в личной жизни не мешает! Понятно, что Валере Леонтьеву тяжело будет по Тверской пройтись, но мне – ничуть. Ему тяжело будет в магазин зайти, а мне – запросто.
– Вопрос неприличный, но очень хочется его задать.
– Задавайте.
– Крутой – это ваш псевдоним в духе времени или фамилия?
– Да, вопрос явно не свежий! Фамилия у меня такая!
В голове крутились какие-то пошлости: заголовок крупным шрифтом “Крутой Уокер нашей эстрады” и нечто в этом духе, но, поглядев в его искренние и доверчивые глаза, я поняла, что самого главного вопроса я ему так и не задала…
Елена ШАХМАТОВА, доктор искусствоведения – специально для ИД “Новый Взгляд”.
