Владимир Вольфович

Только ленивый не написал еще о Жириновском. В том, что практически никому не известный юрисконсульт издательства “Мир” за пару лет превратился в заметную политическую фигуру (я сознательно не говорю, какого рода эта “заметность”), безусловно, немалая заслуга прессы. Мэтры от журналистики и пробующие перо студенты журфака совместными усилиями, сами того, быть может, не желая, сделали имя Владимиру Вольфовичу. Стремясь показать несостоятельность Жириновского, убедить, что его не стоит принимать всерьез, масс-медиа добились обратного: лидер либерально-демократической партии вызвал к себе интерес, на который он при иных обстоятельствах не мог и рассчитывать.

Поэтому разговоры о том, что не надо делать рекламу Жириновскому, сегодня лучше оставить. Уже сделали. Можно, конечно, закрыть глаза и считать, что проблемы более не существует. Только ведь она от этого не исчезнет.

Все попытки дискредитировать Жириновского в глазах людей, лишить его поддержки обречены на неудачу. Эту идею надо отбросить. Найдется немало готовых верить любому слову Владимира Вольфовича.

Вот я и решил дать возможность послушать это самое слово. И не в пересказе, а напрямую, ибо, по моему глубокому убеждению, лучше самого человека о нем никто не расскажет. Даже если человек не хочет говорить правду. Вот почему мне так люб жанр интервью.

Владимир Вольфович не заставил себя долго ждать и уговаривать. Пресс-секретарь ЛДП (тогдашнее название партии ВВЖ. – Прим. редакции ИД “НВ”) только поинтересовался: “Вам сегодня удобно?” Мне было удобно завтра.

По дороге в Рыбников переулок, где расположена штаб-квартира партии, помню, еще подумал: “Какая готовность к контакту с прессой, сам назначаешь день, время. Ценит Владимир Вольфович нашего брата, ценит”. Эх, погорячился я, как выяснилось.

Вонючий полутемный подъезд со стертыми ступеньками ведет на третий этаж, где в четырех обшарпанных полупустых комнатах расположился весь ЦК ЛДП. Двухметровый охранник Максим внимательно изучает мое редакционное удостоверение и просит немного подождать: “Владимир Вольфович занят”.

“Немного” продолжалось два с половиной часа. За это время Жириновский успел принять с пяток посетителей, дать нагоняй водителям, провести текущее совещание с аппаратом ЦК, не выходя из кабинета, перекусить обедом из трех блюд, извлеченным из сумки одной из сотрудниц ЦК и ею же любовно сервированным. Я, надо сказать, тоже время даром не терял: проштудировал последний номер “Сокола Жириновского”, которым была завалена вся так называемая приемная, где, кроме пачек газет, стоял одинокий стул. Еще познакомился с сыном Жириновского Игорем, студентом 2-го курса юрфака, обнаружил в одном из шкафов собрания сочинений Маркса и Ленина, оставшиеся, видимо, от прежних хозяев помещения. Все это я делал под неусыпным оком стража Максима, не отпускавшего меня ни на шаг. Однажды я даже попал в кабинет Жириновского, но тут подошла пора трапезы, и меня попросили удалиться, чтобы не мешать пищеварению. Может, потому, что я сам пропустил время обеда, но вскоре мое терпение иссякло. Я решил идти на штурм. Невесть откуда возникший мужчина, назвавшийся секретарем ЛДП, потребовал письменных вопросов для интервью. Тут я просто онемел. Ну знаете… Обстановку разрядил отобедавший Владимир Вольфович. Проговорив что-то неразборчивое о вечно критикующем его “Новом Взгляде”, он добавил:

– Прессе у нас всегда приоритет. Это помощники мои виноваты, не предупредили.

ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ. КАКАЯ?

– Что-то помещеньице у вас, Владимир Вольфович, не того, непрезентабельное шибко…

– Так живем бедно, а что делать? Мы просили что-нибудь поприличнее, но под разными уловками нам отказывают. Надо взятку давать от ста тысяч до миллиона или иметь могущественных покровителей наверху. У нас же нет ни того, ни другого, полагаемся только на собственные силы.

– Что здесь прежде было?

Какое-то проектное бюро. Организации въезжают, выезжают, находят себе лучшее место, лишь мы сидим безвылазно месяцев восемь.

– А если нужно, например, провести собрание членов партии? Тут ведь и развернуться негде.

– Арендуем залы, хотя это очень дорого. Вот проводили московскую конференцию, четыре тысячи заплатили. Съезд обошелся еще дороже. Мы каждой копейкой дорожим. Делегаты съезда, например, добирались за свои деньги, мы смогли оплатить только гостиницу. Из Ташкента, скажем, не приехали, им по пять тысяч на билеты надо. Так что…

– Сколько в аппарате ЦК сотрудников?

– Человек 15. Если с охраной, водителями, около двадцати. Но людей не хватает, нужны еще.

– Перерегистрация членов ЛДП проводилась?

– А зачем это нам? Мы принимать новых не успеваем, к чему старых считать? Сейчас в партии около 80 тысяч, каждый день идет прием. Счетчиков, полных картотек у нас нет, поэтому так, приблизительно. Чтобы вступить, достаточно собственного заявления, никаких рекомендаций, решений собраний. Так же и выход… Все добровольно. Идеальный вариант – ввести испытательный срок в 2 – 3 месяца, характеристики. Но для этого необходим аппарат, чтобы кто-то изучал человека, проверял его. В силу специфики мы и принимаем пока всех желающих.

– Значит, вы не исключаете, что партия может во многом состоять из мертвых душ?

– В каком смысле? Вступил и ничего не делает? Конечно, таких большинство! Мы и не надеемся, что все станут активно работать. Достаточно, что мы создали сеть первичек по всей стране. На Урале организовали коалицию патриотических сил. У нас уже выходит по России около пяти газет.

– Как это – около пяти? Не по-русски звучит: или пять, или четыре, или шесть.

– Не цепляйтесь к словам! Говорю: около пяти! В Архангельской области, в Красноярске, в Москве – две… Четыре. Еще где-то у нас подбирается. Около пяти газет у нас. Чисто партийных.

– Но, Владимир Вольфович, издание газет – удовольствие для богатых.

– Да, в Красноярске, к примеру, наша партия делает ставку на бизнес, биржи. Мы вообще не сидим сложа руки.

– Поделитесь секретом, как вам удалось открыть филиалы ЛДП за рубежом?

– Есть у нас активисты в Финляндии, Австралии, Венгрии, Германии.

– Это результат ваших поездок?

– Наверное. Плюс избирательная кампания, меня узнали люди, завязались контакты. С немцами обменялись визитами, из Австралии сюда приезжали представители русского зарубежья, в Финляндии я дважды был. Мы не уклоняемся от встреч, но и не форсируем их. Все должно идти естественным путем. Так и с приемом в ЛДП. Процесс никак не регулируется.

– И тем не менее, вы для себя определили оптимальное количество членов партии?

– Для нашей огромной страны, где все любят считать на миллионы, неплохо бы иметь миллион либеральных демократов. Хотя в Европе и полумиллионные партии относятся к крупным. Но у нас ведь какая-то патологическая гигантомания… Мне бы и 200 тысяч активных хватило. Все нужны – и молодые, и пенсионеры. Они же избиратели! Агитировать за меня будут. Люблю со студентами работать. У них сейчас в моде крутизна, и тут моя партия выгодно отличается от других. Я вообще с молодежью легко общий язык нахожу. Стоит поговорить с людьми, чтобы они поняли, что я совсем не тот монстр, каким пытаются изобразить меня псевдодемократические журналисты.

КАЖДЫЙ ПИШЕТ, ЧТО ОН СЛЫШИТ

– Да уж, ваши взаимоотношения с прессой – это отдельный разговор.

– В основном, меня почему-то не любят. Видно, задание есть такое: написать похуже, исказить, оскорбить. Опубликовали недавно заметку “ЛДП вооружается”. Ну запросили мы разрешение на спецсигнал для автомобиля, на газовые пистолеты, электрошоковые дубинки… Господи, сейчас полстраны вооружается – и фермеры, и кооператоры. Это нормально! А у нас ведь политическая организация. И мы не нападать собираемся, а обеспечить собственную безопасность. Так и напишите, нет, обязательно преподнесут, словно ЛДП воевать готовится.

– А от кого обороняться хотите?

– Ну мало ли… Например, нападение экстремистов на эту штаб-квартиру. Ворвались бы сюда человек 15, накачанных наркотиками… Как их остановить? Неудобно кричать, звать милицию.

– Что, были прецеденты?

– Нет, это я как иллюстрацию описал. Разрешения мы просим с упором на будущее. С нашей бюрократией годы уйдут, пока дождешься ответа. Пока же мне нужна охрана не столько от нападающих противников, сколько от наседающих сторонников. Недавно я был в Петербурге, после митинга на Дворцовой охрана спасала от желающих поздороваться, пожать руку, взять автограф. Их много, сотни, тысячи людей, они давят… Полчаса понадобилось, чтобы добраться до машины. Врубили спецсигнал, сирену и тогда смогли вырваться.

– Мы отклонились от темы…

– Так вот о прессе. Газета напечатала откровения моего бывшего охранника. Якобы я ему за работу не заплатил. Но, во-первых, деньги обещал спонсор, который и предложил мне этого боксера в охрану. Во-вторых, что ж парень восемь месяцев молчал? Посчитал, что с помощью моего имени сможет и себе славы немножко подзаработать?

Или журнал “Столица”. Поместили они обложку, где половина лица моего, а половина – Гитлера. Я, понятно, подал в суд за оскорбление. Выиграл процесс. Журнал оштрафовали в мою пользу на 5 тысяч рублей и обязали принести извинения. Те написали: “Простите нас, Владимир Вольфович!” И рядом – фото, где к моей голове приделано туловище зебры. Что это, как не новое издевательство? Опять судиться? Так ведь обвинение надо обосновать, доказать, что меня хотели оскорбить. Стали действовать изощреннее.

– Извините, Владимир Вольфович, но я помню, как вы в бытность кандидатом в президенты России раздавали всем сестрам по серьгам, обещая журналистам, что, когда придете к власти, одну газету закроете, другую штрафами задушите, в третьей редактора прогоните.

– Было, было. Я предупреждал, что за ложь придется платить. Наша пресса ведь почему-то не может просто информировать, она должна обязательно комментировать, при этом все факты оказываются перевернутыми с ног на голову. На Западе по-другому. Опубликовали заметки о семи лидерах правых сил в Европе, меня назвали в том числе. Как я могу обижаться, если дана объективная информация – факты биографии, результаты выборов, прогноз? А у нас такого наплетут, себя не узнаешь. Понимаю, прессу долго держали в узде, сегодня она почувствовала свободу и закусила удила.

– По законам жанра интервьюеру не полагается спорить с собеседником, но, Владимир Вольфович, профессиональная солидарность вынуждает возразить: чтобы учить журналистов сдержанности, неплохо бы самому сперва подать пример.

– Не я первым начал, я только отвечаю обидчикам ударом на удар. Сейчас в судах находится около двадцати моих исков… Некоторые дела искусственно тормозят, откладывают, откладывают. Додуматься: отправить статью на экспертизу в институт русского языка, чтобы уточнить значение слов “авантюрист” и “провокатор”. А то без экспертизы не видно, что эти слова в русском языке никогда не имели положительного оттенка, не звучали комплиментом! Глупость!

За рубежом на этих процессах я миллионером стал бы, а здесь тратишь силы, здоровье, время. Думаете, мне нужны эти суды? Но и безнаказанно наступать себе на ноги я не дам. Кроме того, люди не думают о будущем. В случае моей победы на выборах все потом зачтется. Сегодня эти люди формируют будущего жестокого лидера.

– Ох, Владимир Вольфович, злопамятный вы человек!

– Это не злопамятность. Мы ведь помним 1941 год, это было. И к немцам мы всегда будем относиться иначе, чем к испанцам, например.

Были нападки, наезды на меня, почему же я должен забывать и прощать? “Столицу” я помню. Они оскорбили! Скажем, я ничего не имею против журнала “За рулем”, они не писали обо мне ни плохого, ни хорошего. Но с теми, кто задел…

– Вы так строги к другим, а между тем собственную газету без ложной скромности назвали “Сокол Жириновского”. Не без претензии на культик личности, да?

– Это не я назвал – редакция.

– Но вы как председатель партии могли высказать свое мнение. Значит, вас все устроило?

– Я мог запретить. Но у нас нет никакой цензуры, в “Соколе” напечатаны статьи, которые вызывают несогласие некоторых членов ЦК.

– Цензура – это несколько другое. Но когда номер открывается и закрывается вашим фото…

– А в “Либерале” еще больше, там около десяти моих снимков. И что? Может, это и есть истинная свобода печати.

– Представляю, что будет, если вы придете к власти: сплошной Владимир Вольфович во всех газетах…

– То, что печатают в “Либерале” и “Соколе”, – ответная реакция на публикации официальной прессы. Я не сторонник зажима печати, но, возможно, придется так сделать. Сколько же терпеть? Они в меня плюют, а я должен лишь утираться?

Прошел третий съезд ЛДП. Дайте информацию. Нет, пишут: “Праздник Жириновского”, “Мандат в кустах”. А где о съезде, о его решениях? Выискивают чернуху, белье перетряхивают.

НЕ Я ИЩУ СКАНДАЛЫ, ОНИ НАХОДЯТ МЕНЯ

– А у меня такое впечатление, что вы порой сами сознательно скандалы провоцируете.

– Нет, просто к нам ревниво относятся с самого начала. Мы ведь оказались первой официально зарегистрированной партией в СССР. А это был чисто спортивный момент. Нам повезло. Мы заранее провели съезд и после изменения в Конституции действовали легально. На ЛДП сразу повышенное внимание. Другим завидно. И пошли сочинять: то деньги КПСС приплетут, то поддержку КГБ. Сейчас, правда, выдохлись, фантазия, видно, иссякла. Приходила тут одна журналистка, на том же стуле, что и вы, сидела. Ей телефон у меня в кабинете не понравился. Нагородила – спецсвязь, еще черт знает что. Мне этот аппарат приятель подарил, списанный, что ли…

Я из Турции четки привез. Может, теперь вы опишете, исламские корни поищете?

Или десантники бронежилет мне презентовали. Зашумели: Жириновский в жилете.

– Но вы же его специально на пресс-конференции примерять стали!

– У нас в помещении в тот день не топили, холодно было. Вот и накинул!

– Ладно, оставим. Вы упомянули Турцию. Я хотел бы услышать вашу версию задержания вас там в середине 60-х годов.

– Опять же раздутая история. Об отличном окончании Московского университета – ни строчки, а тут из мухи слона сделали.

В Турции я был студентом на практике. Еще перед отлетом купил в “Шереметьеве-2″ на все оставшиеся деньги значки. Дарить как сувениры. Штук тридцать взял. В Турции я провел несколько месяцев. Значки раздавал знакомым – в кафе, в магазинах. А турецкая тайная полиция, наблюдавшая за мной (у них тоже есть отдел вроде нашего КГБ), истолковала все по-своему. На одном из значков был Пушкин. С бакенбардами. Полицейский принял его за Карла Маркса в молодости, а в Турции коммунистическая пропаганда запрещена законом… Пытались завести дело. Допросили моих знакомых, они подтвердили, что я, наоборот, ничего такого им не говорил.

Месяца два длился этот процесс, мне не разрешали уезжать из страны, пока не разобрались.

Я уже успел забыть о том случае, четверть века прошло, так нет – газетчики раскопали. Обязательно нужно грязью облить! Турки хотели меня в чем-то обвинить, не смогли: отсутствие состава преступления. Через 25 лет в собственной стране что-то инкриминируют. Бред какой-то! Сочиняют: завербован, на кого-то работал. А если разобраться, это был в какой-то степени героический поступок: я пострадал потому, что советский гражданин.

НЕ НУЖЕН МНЕ БЕРЕГ ТУРЕЦКИЙ

– Тот турецкий эпизод отразился на вашей карьере?

– Не думаю. Я закончил вуз и пошел работать. МИД мне все равно не светил, я не был членом КПСС.

– И не пытались вступить?

– Никогда.

– Как же так? Председатель пионерского отряда, комсорг класса, активист и вдруг…

– Партбилет нужен был бы для карьеры, но я не мог скрывать своих убеждений.

– Словом, вы ни разу заявления о приеме в КПСС не писали и разговоров об этом не заводили?

– Как сказать? Интересовался, но видел к этому отрицательное отношение. Я не настаивал, не упрашивал.

– И в результате оказались с погонами лейтенанта в штабе военного округа в Тбилиси.

– Да, по разнарядке. У меня ведь не было блата, некому было оставить в Москве. У одного папа – замминистра иностранных дел, у другого – еще какая-то шишка. Один я без волосатых лап: у матери, кроме меня, пятеро детей.

Моя биография чиста. А вокруг нее все плетут! До сих пор ореол такой: что-то у Жириновского или с коммунистами, или с КГБ. Ни с теми, ни с другими никогда ничего общего не имел! Меня эти структуры всегда отторгали. Мне даже в армии не предлагали остаться, зная мое отношение к ситуации в Грузии. Это был разгул застоя, 1970 – 1972 годы. Моя политическая позиция всегда отличалась самостоятельностью. Так было и в детсаду, и в школе, и в институте. Да меня на просвет рассматривать можно, я весь на виду. И когда сегодня пытаются за рубли, доллары или марки что-то извратить, это дикость.

– Возвращаясь к Турции, у вас ведь и в недавней поездке конфуз произошел, когда вы спутали посольства Нидерландов и России?

– Это не мой конфуз. Шли мы по Стамбулу и увидели бело-красно-синий флаг. Свернули, думали, наши. Оказалось, голландцы. Цвета флагов совпадают. Неудачно выбрали для России. Лучше бы это был андреевский – белый с синим крестом. Такого ни у кого нет.

– И вы бы не перепутали.

Я С ДЕТСАДА БЫЛ НЕУПРАВЛЯЕМЫМ

– Судя по вашему характеру, вам должно доставлять удовольствие торговаться с продавцами на рынке.

– На то и рынок, чтобы сбивать цену. Это какая ни есть, но форма борьбы. Когда цены были доступны, я всегда ходил на Рижский рынок, и мне удавалось купить дешевле, чем моей маме или жене. Овощи, фрукты, творожок домашний… Мне это стоило процентов на 20 меньше.

– Вашу квартиру охраняют?

– Что вы, некому! Самая обычная сигнализация, доступная каждому.

– Владимир Вольфович, ваши телохранители говорили мне другое – о круглосуточном посту в вашей квартире.

– Да нет! Болтают все время что-то, выдумывают. Есть, точнее, мне предлагают, чтобы был пост. Ребята сопровождают меня в дороге, вызываются дома охранять. При желании я мог бы, но это психологически тяжело, когда постоянно рядом посторонние люди. Если есть необходимость, я зову ребят. В том числе и на ночь.

– Сколько у вас человек в охране?

– Ну-у-у, в общей сложности – 15.

– Владимир Вольфович, вы же утверждали, что во всем аппарате ЦК, включая охрану, около 20 сотрудников. Неувязочка получается.

– Так телохранители не каждый день работают, через три дня, через пять.

– Но они-то все равно в штате… Постоянно рядом с вами сколько находится?

– Трое.

– Они вооружены?

– Бывают вооружены, бывают.

– Разрешение на ношение оружия они получили не у вас, значит, эти ребята – откуда?

– Ну, у некоторых охотничьи ружья есть, еще работают отставники, пенсионеры…

– Вы сами за рулем?

– Нет смысла, я могу, но зачем, когда и так много нагрузок.

– Вы считаете нормальным принимать такие дорогие подарки, как авто? Тем более, что сами говорите: их дарят господину Жириновскому – председателю ЛДП.

– А что в этом такого, раз есть щедрые люди? И Горбачеву машины дарили. В партию Травкина, говорят, миллиарды вложили, а мне скромничать? Я не скрываю, что делаю ставку на военно-промышленный комплекс, госсектор в экономике. Меня и поддерживают. Все нормально.

– Игорь, сын, член вашей партии?

– Да, разумеется.

– И жена?

– Она – нет.

– Почему вы никогда не называете место работы жены?

– Она сотрудник прокуратуры, узнают, кто муж, всякое может начаться.

– Сын носит фамилию матери. Так было всегда?

– Нет, два года назад сменил, когда паспорт получал. Я как раз начинал активную политическую борьбу, решили обезопасить Игоря. Моя фамилия сегодня, как красная тряпка для быка. А парню учиться надо, он только в жизнь входит.

– Ваше хобби – охота. Давно с ружьишком гуляли?

– Егерь подмосковный, член нашей партии, звал, но так пока и не поохотились. Вообще, хочу сказать, если мы и имеем какие-то льготы, блат, то только благодаря нашим сторонникам и членам ЛДП.

– Телевизор смотрите? Кому отдаете симпатии?

– Стараюсь не пропускать информационные выпуски. Симпатий нет, скорее, антипатии – “Взгляд”, “Без ретуши”, “Портрет на фоне”, передачи, где все строится в одном ключе. Кстати, еще в 67-м году, когда Горбачев, Собчак и Ельцин писали хвалебные оды Брежневу, я студентом участвовал в работе дискуссионного клуба на Центральном телевидении. После трех или четырех заседаний тот клуб прикрыли, говорили мы не по сценарию. Был у нас студенческий клуб “Ориенталь”, помню диспут “Демократия: у них и у нас”. Так что я во взглядах постоянен, никогда не метался, не был ни с коммунистами, ни с фашистами. Центрист с небольшим креном вправо. И в школе так, и в вузе. В 77-м году создавалась новая политическая партия, Анатолий Анисимов – один из ее организаторов. Я собирался в нее вступить, но не успел, всех инициаторов арестовали. Так я не попал в число диссидентов… В выборах 87-го я участвовал. Нельзя говорить, что я появился с перестройкой. Я с самого детства был таким. Наверное, еще живы мои детсадовские воспитатели, они могут подтвердить, что просили родителей забрать меня из сада, поскольку я оказался не управляем, как все дети, которые соглашались играть в одну игру. Мне нужно было свое. И первая учительница, я ее прекрасно помню, Мария Петровна, тоже была недовольна моей неуправляемостью.

– Вы шестой ребенок в семье?

– Первые пятеро от другого отца, я самый младший. Периодически встречаемся, но мы мало жили вместе, разница в возрасте большая, да и во взглядах.

– А в вашей собственной семье кто главный?

– Стараюсь вести себя потверже, особенно с сыном. Необходимость в этом есть. Мягко сегодня не получается, время такое, соблазнов много. Поэтому дома последнее слово за мной.

– Почему же ваша жена не поехала в Тбилиси, когда вы там служили?

– Ну, тогда я был молодой, помягче, наверное. Сейчас бы я нашел, что ей сказать. Без разговоров поехала бы. А в тот момент ей работу жаль было терять, о диссертации думала. Да и квартиру в Тбилиси я не сразу получил.

Я ЗНАЮ, ЧЕГО ХОЧУ

– Если я правильно понимаю логику ваших публичных выступлений, чем хуже будет положение в стране, тем лучше для вас. При увеличении вероятности отставки нынешнего руководства возрастают ваши шансы.

– Да-да. Если бы была более суровая зима, не пошла бы гуманитарная помощь, а депутаты оказались попринципиальнее и добились ухода правительства Ельцина – Гайдара, я уже этой весной мог прийти к власти в результате новых выборов. Посмотрите: Грузия, Азербайджан, Таджикистан – там новые лидеры. Я же не виноват, что до России все доходит медленнее. Не звать же мне людей к оружию!

– Но вы убеждены, что рано или поздно станете во главе страны?

– Пусть придет другой, однако я никого не вижу. Нужен лидер, который остановит падение в катастрофу. В последнее время я дважды побывал в Петербурге. Город практически за меня, не преувеличиваю. Меня охрана спасала от людей, горевших желанием быть поближе ко мне. Там все – и 13-летние, и 70-летние, они за меня. Это в Питере, городе передовой демократии, русской культуры – в отличие от прогнившей, заскорузлой Москвы.

– Согласитесь, цинично желать худа Отчизне, чтобы взобраться на трон.

– Никто и не желает зла, я хочу отставки людей, которые доводят страну до ручки. Я же неоднократно просил встречи у Горбачева и Ельцина, но, кроме случайных бесед на бегу, аудиенции так и не получил. Это тоже говорит о политической культуре нашего руководства. Надо встречаться с оппозицией, выслушивать ее. У нас ведь в 90 – 91-м годах было не так много партий. Почему бы Борису Николаевичу не собрать нас? Он приглашает руководителей парламентских фракций. Но это же не те фракции. Если бы депутатов избирали по партийным спискам, а то – фракции “Отчизна”, “Равноправие”, “Смена”. Народ смешим, такого ни в одной стране мира нет.

Поэтому что говорить о Горбачеве и Ельцине? То, что они наделали, это не просто ошибка. Можно считать просчетом Брежнева БАМ, не там и не тогда построили. Можно Хрущеву высказать претензии за целину – зачем распахал? Но это тактика. Ошибки, совершенные Лениным, Сталиным, Горбачевым и Ельциным, – стратегического характера. Это чудовищные преступления, отразившиеся на судьбе государства. Их имена будут вписаны в историю черной краской.

– Неоднократно наблюдал за вами в кулуарах съездов народных депутатов. Вы постоянно в кругу людей. У вас много сторонников среди народных избранников?

– Открыто не все признаются, но я же вижу, что большинство симпатизируют. По тональности, по разговору. И министры, и военачальники, и депутаты. Это помогает строить политику партии. А те, кто наверху, меня боятся.

– Вы убеждены в этом?

– Да, боятся. Это нам терять нечего, мы в оппозиции, а они дрожат за власть. Поэтому, кстати, Ельцин не пошел на круглый стол 10 июня перед выборами. Он знал, что проиграет мне в очном поединке, потеряет несколько миллионов голосов.

Мы дышим им в затылок. Их провалы – наш путь наверх. Поэтому так стараются нас раздавить, оклеветать, растоптать. Понимают, что время работает на меня. “Труд” напечатал: в Вологодской области провели опрос среди крестьян. Я на первом месте. По закрытым опросам, которые невыгодно публиковать, в глубинке России 72 процента за меня. 72%! Мне на выборах хватит и пятидесяти одного.

– Что вы сделаете с Мавзолеем, если придете к власти?

– Пусть лежит, пока ходят. А перестанут – кремация и на Волково кладбище к матери. А в Мавзолее организуем какой-нибудь музей, что-то придумаем.

– А Кремль?

– Люди были бы рады, если бы его превратили в место отдыха москвичей. Там столько дворцов, храмов. Шикарное место гулянья можно сделать. Резиденцию перенести в Белый дом, а Кремль пусть будет историческим заповедником. Чтобы там и день, и ночь кипела жизнь. Круглые сутки – музеи, галереи, питейные заведения, национальная кухня.

– Честное слово, завидую вам, Владимир Вольфович: на любой вопрос у вас готов ответ, нет ничего неразрешимого. А есть проблема, которая вам не по зубам?

– Ничего не делается легко. У Травкина получаются свинарники, а у меня решение политических проблем. Я отвечаю за свои слова как профессионал. Поэтому можете не сомневаться, я знаю, чего хочу, мои прогнозы обязательно сбудутся.

Время разрушителей закончится, им на смену придут созидатели.

– К числу которых вы относите и себя?

– Да, конечно.


Андрей Ванденко

Победитель премии рунета

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

О ЖИРИНОВСКОМ БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ
О Жириновском
АНАНАСЫ НА БЛИЖНЕЙ ДАЧЕ В ТЕПЛИЧНЫХ УСЛОВИЯХ ПАРТИИ НЕ РАСТУТ
Дорогая газета “Новый Взгляд”!
СТУДЕНТЫ ИЗУЧАЮТ ЭКОНОМИКУ НЕ ПО МАРКСУ
ДАЖЕ БАРМАЛЕЙ ПРОТИВ ПИРАТОВ
СВОЙ ПАРЕНЬ?
ПЯТЬ АЛЬБОМОВ ГЕННАДИЯ ЖАРОВА И ГРУППЫ “АМНИСТИЯ-2″
СПОР ВОКРУГ «МАГНИТКИ»: ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КРОШКА СЫН В МЕТРО ПРИШЕЛ…
ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИНТЕЛЛИГЕНТА – САМО ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЕ
ОБРАЗОВАНИЕ РОДИТЕЛЕЙ – ЗАЛОГ ЗДОРОВЬЯ РЕБЕНКА
РУССКИЕ ИДУТ
МИНЗДРАВ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ
“ЗАКОНЫ БЕЗУМИЯ” НЕ ДЛЯ БРЭДА ПИТТА
СТАРЫЕ ПЕСНИ НА НОВЫЙ ЛАД
ПРОЙДИСЬ БОСИКОМ – ПРИБАВИШЬ ЖИЗНИ
Студия “ТриТэ” сейчас работает только над одним проектом…
КАПИТАЛИСТЫ ПОКОРИЛИ ПРЕЗИДЕНТА КИТАЯ
ЧЕМ КОНЧИТСЯ СУМАСШЕСТВИЕ?
МАДОННА ПРОТИВ “ТИТАНИКА”
“ЗАЙЦЕМ” – НА ОСКАР!
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПРИЗ “МУЖСКОМУ СТРИПТИЗУ”
КТО СТРАШНЕЕ: ЛЬВЫ ИЛИ РАЗБОЙНИКИ?


««« »»»