На днях включила телевизор и застала очередное интервью с вечным героем попсовой тусовки Гариком Сукачевым. Излишне напоминать, что имидж у него своебразный — гремучая смесь хулиганствующего пролетария и старого солдата, “не знающего слов любви”. На вопрос, какое кино он любит, поющий (а теперь уже и снимающий) Гарик нахмурился: “Вот знаете, у Саши Скляра есть такое любимое выражение — “честная песня”, “честная музыка”, “честная история”. Так вот, я люблю честное кино”.
Я по простоте душевной задумалась “какое оно, море” и что же это такое — “честное кино”. Тут же, в силу негодяйской привычки ерничать смекнула, что слово “честный” у меня почему-то ассоциируется со словом “пацан” и мелькнула догадка: а вопросец-то не праздный! Кому-то “честным” покажется фильм “Мой друг Иван Лапшин”, а кому-то “Просто Мария” или “Волкодав”. И уж никак на “честность” в глазах широкой общественности не могут претендовать картины Сокурова, а в особенности последняя — “Молох”.
Те же расклады и на телевидении. Там есть свои “честные пацаны”. Настоящим первооткрывателем в этом направлении был ленинградец Александр Невзоров, который регулярно в течении 600 секунд нагружал страну своей честностью. А если ему казалось, что в стране недогруз по этой части, мог и самострел в лесочке организовать: пусть население понимает, “что с людями делает” искреннее стремление к бескомпромиссности. Потом на его место пришли другие “пацаны” (но тоже очень хорошие): увлекся политикой знаток “великой эпохи”, сексуально раскомплексованный Эдичка, легкой вихляющей походкой взбежал на телеэкраны “сын юриста” Жириновский, пристально посмотрел в глаза стране Сергей Доренко. Всех этих людей с точки зрения телевидения объединяло одно: их не очень интересовало КАК, поскольку кардинальным вопросом современности было ЧТО. Это одна чаша весов.
На другой же были люди, которых мы условно назовем “фраерами”. На советском телевидении эта группа была представлена немногочисленной и чужеродной группкой, которая регулярно пыталась (видимо, осознавая свою идеологическую ущербность) косить под честных пацанов. Удавалось буржуям это плохо: как ни пытались, скажем, скрыть хорошие манеры и умение носить дорогие костюмы такие люди, как Познер, Сенкевич и прочие, с конспирацией было худо. Ярким представителем фраеров эпохи перестройки был, например, Владимир Молчанов, поразивший страну необъяснимо длинными носками и отсутствием выглядывающих из-под брюк мослов.
Однако, не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто эта градация зависит только от внешнего облика или “буржуазности” телевизионного формата: главным признаком “честных” всегда была однозначность целей и незамысловатость способов их достижения (отсюда и горячность во взоре, и нарочито-пролетарские манеры). У выпендривающихся фраеров по части идей, мировоззрения, а также исповедуемой эстетики все было значительно сложнее. Я бы даже сказала — мутнее. С одной стороны они как бы примыкали (ибо хотели сохранить престижную работу, загранкомандировки и пр.), с другой — как бы туманно намекали, что, дескать, “умный поймет, дурак не заметит”. Иногда “честные” сходились с фраерами на одной территории. Кто не помнит “честных” Политковского и Мукусева в одной упряжке с фраерствующими (и тщательно замазывающими грех буржуазности и эстетства) Дмитрием Захаровым, Александром Любимовым и Евгением Додолевым во всенародно любимом “Взгляде”? Потом говорили, что нужды времени исчерпали формат. Отчасти это так. Но все же катализатором этих форматных судорог послужил тот факт, что “в одну телегу впрячь не можно” железного коня и вольную птичку колибри.
У читателя может возникнуть еще один законный вопрос: почему говоря о “честных” и “фраерах” автор приводит примеры из жизни российской теледействительности. Вовсе не потому, что у нас нет красноречивых примеров. Дело в другом. Во-первых, не очень хочется по пустякам в суды таскаться, во-вторых в данном случае не в конкретных именах суть. Для того, чтобы ее обозначить, намекну, что “честные” обслуживают информационные программы и политику. Хотя, и тут есть исключения. “Фраера” же ринулись в авторское телевидение. Существует еще одна концептуальная особенность: самые талантливые из “честных” нужны во времена социальных коллизий, самые талантливые из “фраеров” — явные лидеры в искусстве вождения мирного бронепоезда. Более того, только последние (как люди с фантазией и амбициями), в состоянии реорганизовывать и изменять телевизионное пространство. Украинская телезвезда Мыкола Вересень, неизменно вызывающий во мне сложное чувство раздражения-восхищения (как, впрочем, всякий человек, занимающийся жизнетворчеством), в одном из последних интервью высказался (для человека, всегда стремящегося эпатировать и явного “фраера”) достаточно умеренно: “Ничего более консервативного, чем ТВ, не существует. Ну, не можете вы делать “токи” спиной друг к другу — вы должны непременно сидеть лицом друг к другу. Все повторяется”.
Не убеждена, что позы — это главное, но почему бы не посидеть спиной или на коленях друг у друга, если это адекватно ситуации, замыслу и профессиии? Хотя, повторяю, дело, очевидно, не в этом. В мировой литературе действительно существует всего полтора десятка сюжетов, но ведь основу литературы, театра или философии составляет ряд идей и мировоззрений — следовательно, предмет их исследований и рычаги влияния на общество лежат в плоскости ЧТО. Если учесть, что телевидение — это борьба не идей, а технологий (значит, здесь важно не ЧТО, а КАК), то в свете этого утверждение Вересня выглядит достаточно неубедительно. Плюс, конечно, магнетизм того, что культивируют на любом мало-мальски приличном канале, — магнетизм ЛИЧНОСТИ на экране.
…Один из героев последнего романа Георгия Вайнера роняет такую фразочку: “Человек должен чувствовать либо злобу, либо кайф. Все остальное — мимо кассы”. Если заменить “злобу” на “интеллектуальное возбуждение”, то высказывание верно и применительно к современному телевидению. Конечно, “честные пацаны” редко об этом задумываются — их мало интересует вышеупомянутая сторона телевизионного бытия. Потому как их всегда зовет труба — выполнять “свой долг”. Но “фраера” все-таки должны помнить, что искусство делают (точнее, привносят его в производство) гениальные хулиганы. Вроде Параджанова в кино. Или … на телевидении. Я поставила многоточие. Раскрасьте картинку сами.
P.S. Автор еще раз напоминает, что сленговые слова “фраера” и “пацаны” в данном случае носят условно-шуточный характер и никаких подтекстов, имеющих отношение к блатной фене, не несут.
Выпуск газета за 14.01.2000
