На Фестиваль российских фильмов “Кинотавр”, который впервые в этом году состоялся в Нью-Йорке (15 – 21 апреля) раньше, чем в Сочи (1 – 14 июня), приехало много известных актеров и режиссеров, сценаристов и писателей, музыкантов и продюсеров. Зрители кинофорума с огромным удовольствием приветствовали на американской земле Ирину Скобцеву, Наталью Гвоздикову, Станислава Говорухина, Михаила Глузского, Владимира Машкова, Александра Абдулова, Леонида Ярмольника, Евгения Жарикова, Аркадия Арканова, Левона Оганезова и других.
А среди фильмов, которые участвовали в программе фестиваля, – “Бременские музыканты”, “Ландыш серебристый”, “Любовь и другие кошмары”, “Даун Хаус”, “Приходи на меня посмотреть”, “Репете”, “ДМБ”, “Лунный папа”, “В августе 44-го” и др. Со многими из них нам еще предстоит познакомиться и вынести свой приговор…
Предлагаем вашему вниманию интервью Марка Григорьевича РУДИНШТЕЙНА, которое крестный отец “Кинотавра” дал корреспонденту нью-йоркской эмигрантской газеты KONTINENT-EXPRESS WEEKLY.
– Марк Григорьевич, расскажите, пожалуйста, как родилась идея “Кинотавра”?
– Идея эта возникла на моем дне рождения в начале апреля много лет назад. Выпили мы с друзьями по рюмочке и решили, что надо что-то придумать, чтобы не сдохнуть с тоски в собственной стране. И вот от этого и родилась игра, которая должна была сначала называться “Кентавр”, то есть кино для избранных и кино для всех. Но такой документальный фестиваль кино тогда уже был в России… Кто произнес первым слово “Кинотавр”, никто уже не помнит, но слово получилось абсолютно новое, оно всем понравилось и прижилось. Сам фестиваль уже давно называется Международным фестивалем в Сочи, а в народе он все равно – “Кинотавр”.
– А как вы пришли в киношную жизнь? Если с самого начала, я знаю, что вы родились в Одессе. На этот счет у меня две версии – первая – вы родились на Дерибасовской, а вторая – на Слободке. Я в Одессе бывал, но, признаться, не помню, это что, один и тот же район?
– Это не одно и то же. Слободка – это такой хулиганский район, а Дерибасовская – центр города. Я родился на Слободке и испытал все прелести послевоенной жизни, особенно все прелести еврейского существования в городе, который, казалось бы, был еврейским, но на самом деле после войны был страшно антисемитским. На Слободке прожил 16 лет своей жизни. А потом уехал.
А в кино как пришел? Это долгая история.
В Москве кино было единственной возможностью подсмотреть, что происходило в мире. Постепенно, когда в России было броуновское движение в сторону частной деятельности, первые деньги были вложены в такие фильмы, как “Супермен”, “Интердевочка” и др. Но это не все сразу родилось. Сначала были попытки частного проката фильмов. Но когда стало понятно, что российский прокат закончится, потому что на страну рухнуло американское кино, то мы сделали этот фестиваль, который на долгие годы стал единственным отражением того, что существует российское кино.
– Почему многие фильмы, которые вы продюсировали, носят такие мрачные названия – “Катафалк”, “Самоубийца”? Вы не похожи на пессимиста.
– “Самоубийца” – это комедия, так что не судите по названиям только. Фильмы были не такие уж грустные, ничего мрачного в них не было. Мне приходилось быть продюсером разных фильмов – от авторского до массового. Здесь был заложен определенный расчет – для того, чтобы снимать, надо было зарабатывать, а на авторском кино много не заработаешь.
– Вначале, кажется, “Кинотавр” ни у кого не вызывал неприязни, а потом вам стали палки в колеса вставлять…
– Первые четыре года мы делали фестиваль на свои деньги, неплохо зарабатывали, снимали на эти деньги новые фильмы. А потом произошел серьезный финансовый обвал, мы начали испытывать трудности, но к этому времени имидж фестиваля был уже довольно высоким, и на него обратил внимание наш тогдашний премьер-министр Виктор Черномырдин, стал помогать…
Тут многие кинематографисты страшно забеспокоились. До этого я выпускал фильмы на свои деньги, был любимцем, а тут они испугались, что часть государственных денег пойдет мимо них непонятно кому – они меня считали новым русским взбесившимся, который поиграет немного, а потом забудет. Я им объяснял, что я не новый русский, что я старый еврей.
Пять лет было много писем, интриг, в том числе и со стороны Никиты Михалкова. Теперь все успокоились, поняли, что это главный фестиваль страны, и помощь со стороны государства оказывается в разумных пределах.
– В России вы первый фестиваль по значимости. А в мире? Если вас сравнить с Каннским, Берлинским?
– Мы не соперничаем. Это было бы легкомысленно с нашей стороны. Здесь дело не в том, кто хуже, кто лучше. Каннскому фестивалю 50 с лишним лет, нам – всего 12. Я всегда в таких случаях говорю – когда нам будет 20 или 25, посмотрим, к кому будут ездить. Ездить будут и туда, и сюда, но будем соревноваться на полную катушку.
– Вопрос, который вам может показаться риторическим. А существует ли добротное, интересное, профессиональное российское кино? Я понимаю, что раз “Кинотавр” существует, то и кино должно существовать, но слухи, что российское кино умерло, ходили упорные.
– Это было выгодно определенным группам людей, которые выбросили на экраны бразильские, мексиканские и прочие фильмы и мыльные оперы. Было много плохих американских фильмов. Это был не только кризис в российском кино, это был кризис в стране. И, естественно, этот кризис перебросился на все виды деятельности. Как говорил Жванецкий – кастрюля не кипит в одном месте, она либо вся кипит, либо не кипит вообще.
Хорошие фильмы, тем не менее, создавались, другое дело, что они не имели выхода на экран.
Российские фильмы и сегодня не имеют выхода на собственный экран. И проблема, которая волнует меня и весь фестиваль в целом, – не столько сам форум, сколько восстановление проката.
А фильмы, которые мы привезли, – образец того, что у нас существует довольно серьезное, масштабное, хорошее кино. Можно даже сказать, блокбастеровское кино, например, картина “В августе 44-го”. В России все в порядке с производством фильмов. У нас трудности с прокатом. Мы опять проиграли американцам прокат, дело, конечно, не в том, что надо ограничить выход на экраны американского кино, надо лоббировать российские фильмы в России.
– Я знаю, что вы обращались с письмом к президенту Владимиру Путину.
– Да, я обратился к нему с письмом, попросил его поехать в США и найти на Бродвее хоть один российский фильм. Если найдет, тогда все, что творится у нас, это нормально, а если нет – надо создавать прокат наших фильмов в России. Путин мне не ответил, у него своих дел хватает. Но мне кажется, я нахожу понимание в России.
У нас уже запущен Центр российского кино – кинотеатр “Мир Кинотавра”, там постоянно идут наши фильмы.
Все фильмы, которые мы привезли с собой и показанные здесь, за океаном, – это те картины, которые еще не прошли у нас конкурс, и апробацию они пройдут в Америке.
– А если вы выступаете в роли кинозрителя, то какие картины вам больше по душе?
– Я в этом отношении очень непритязательный, люблю лирические картины. Для меня до сих пор эталоном является фильм Клода Лелюша “Мужчина и женщина”, снятый в начале 60-х годов. Люблю картины такого направления, исследующие тему любви…
Михаил БУЗУКАШВИЛИ.
