Последние года три – с тех примерно пор, как культ Лужкова стал принимать в Москве поистине циклопические размеры, – меня прямо-таки жег вопрос: куда смотрит Кремль? Или президент забыл, что он является в конце концов гарантом не только Конституции, до которой большинству из нас дела нет, но и какой-никакой свободы слова? Мы бы, конечно, и сами, без Кремля поставили зарвавшегося своего хозяина на место и напомнили ему, что он никакой не хозяин, а в лучшем случае арендатор, нанявший нас в посильное пользование на очередной срок своего мэрства. Но напоминания эти были сильно затруднены практически полным отсутствием в Москве храброго издания, которое взялось бы опубликовать такой текст – и, следовательно, добровольно лишило бы себя существенных льгот в смысле аренды здания и прочих коммунальных платежей.
Но недавно я понял. Кремль ждал. Он ждал, пока Лужков перельется через край, и Лужков перелился.
Нервы сдали ровно за неделю до выборов, когда московский мэр милостиво разрешил горожанам провести на Васильевском спуске (под самым носом у Кремля!) митинг в свою поддержку.
С просьбой о проведении такого митинга к мэру обратился ряд странных организаций с весьма двусмысленной репутацией. Например, Союз ветеранов локальных конфликтов, основу которого составляют афганцы. Виднейшее лицо в этом союзе – генерал Громов, поддерживающий Лужкова давно и капитально (Лужков платит ему пылкой взаимностью на выборах губернатора Подмосковья, где совершенно карманный Громов, уважающий сильную руку и субординацию, ему куда удобнее Тяжлова, иногда осмеливающегося-таки возражать). Союз ветеранов локальных войн тоже любит сильную руку и патриотическую риторику, переходящую в истерику. К ветеранам локальных конфликтов примкнули загадочные студенты, тоже объединенные в международную организацию, никогда прежде о себе не заявлявшую. Ну и рядовые москвичи, понятное дело, тоже желают возразить против информационной диктатуры и политической цензуры. Если вы полагаете, что они собираются упрекать во всем этом Сергея Цоя – главного пиарщика московского мэра, его цепного стража, – это заблуждение. Вы явно думаете о людях лучше, чем они того заслуживают. Когда Лужков зажимает любую критику в свой адрес и слышит беспрерывные панегирики – это нормально, это самое оно для студентов и афганцев. Но когда ОРТ и РТР критикуют Лужкова – это катастрофа, цензура (при чем тут вообще цензура?) и информационный диктат с попутным зомбированием. Вот против этого зомбирования и пошли протестовать простые московские граждане в количестве порядка ста тысяч человек. Во всяком случае, так было заявлено.
По-моему, зомбирование – это когда тебе три года кряду твердят, что самим фактом наличия в Москве кислорода и солнечного света ты и то обязан исключительно лысому в кепке. Никто из кремлевских политиков не дошел еще до такого цинизма, чтобы собирать колонны демонстрантов (в количестве ста тысяч человек!!!) и под лозунгами защиты себя выгонять на улицу. Ибо митинговая стихия – опасная стихия. Имитировать добровольный и горячий народный порыв – занятие для профессионального провокатора. Лужков вполне саморазоблачился: он довел-таки ситуацию до того же критического накала, который нам всем слишком памятен по октябрю-93. Естественно, лужковцы – не макашовцы. И разгонять ОМОНом митинг на Васильевском спуске никто не собирался. Но были ли гарантии, что сами ветераны локальных войн – публика не слишком уравновешенная – не начнут первыми? Тогда у Лужкова появился бы уникальный шанс спровоцировать Кремль на подавление беспорядков и тем подкрепить насаждаемый мэрией образ кровавого режима.
Еще в августе умный и циничный Глеб Павловский в интервью автору этих строк говорил: сейчас каждая из противоборствующих сторон ждет, кто первым выскочит за рамки конституционного поля. Правда, еще неизвестно, будет ли это означать проигрыш.
Собственно, все последние действия Кремля были направлены именно к этому – вывести мэра из себя, тем более, что он и так не совсем в себе последние полгода. Его властолюбивое, подобострастное и хищное окружение явно оказалось в какой-то момент сильнее, чем собственный лужковский здравый смысл и крепкий, толстый задний ум. Увольнение Куликова – вернейшего из лужковцев, начальника московской милиции, ставшей символом поборов и произвола, – явно имело целью спровоцировать некий неконституционный ответ. И как сообщило сразу несколько изданий, Лужков уже тогда буйствовал в ближнем кругу, обещая вывести на улицу сто тысяч человек! Тридцать тысяч из этого баснословного количества, вероятно, должны были составлять осиротевшие, обезглавленные московские милиционеры, пришедшие обратно требовать у Кремля свою голову. Тогда, говорят, Лужкова охладили. Но от мысли вывести на улицы сто тысяч человек, пусть хоть бывших военных, он отказаться уже не мог.
Лужков вообще любит факельные шествия в лучших традициях Германии-33, любит народные гулянья под лозунгом лояльности к себе, с раздачей сбитня. Демонстрация – она и есть демонстрация в истинном смысле слова, демонстрация пылких чувств к отцу и благодетелю и ненависти к Кремлю. Лужков инспирировал выход на улицы сотни тысяч благодарных москвичей, которые под его патронажем как бы перестали являться россиянами и переселились в некий идиллический анклав феодально-бюрократического капитализма: там действуют другие законы и молятся другим богам. Теперешнее fuckельное шествие имело целью продемонстрировать, до какой степени куклы любят своего Барабаса. Как писал один настоящий москвич, воплотивший дух нашего вольного города и презиравший Москву лужковскую: “Да здравствует наш Карабас удалой, нам нравится жить под его бородой, и он никакой не мучитель, а просто наш друг и учи-и-итель!”. Булатом Окуджавой звали этого автора, если кто забыл.
Казалось бы, у любящих москвичей – и не у ста тысяч, а у всех десяти миллионов – есть отличный шанс продемонстрировать поддержку своего мэра, явившись на избирательные участки через каких-то три дня после их беспрецедентной акции. Если уж так не терпится, могли бы в крайнем случае воспользоваться конституционным правом проголосовать досрочно, – тем, кто уезжает в командировку, такое право предоставляется. Так и вижу вереницы москвичей, рвущихся в командировку с единственной целью – лишь бы дали проголосовать пораньше, не то сердце лопнет от наплыва невыразимой любви к градоначальнику! Но, видимо, в своих десяти миллионах Лужков уже не уверен. Ему бы сто тысяч собрать, чтоб выразили свой восторг. А еще бы лучше (и на это он втайне надеялся, таща афганцев на Васильевский спуск) – чтобы ситуация вышла из-под контроля и выборы временно отменились. Ему ведь – молитвами его пиарщиков и советников – победы мало. Ему триумфальную подавай. Любая нетриумфальная будет расцениваться как поражение. Семьдесят процентов на выборах мэра – это разгром, потому что нужно как минимум девяносто девять и девять десятых.
Кремль не просто не обладает сегодня достаточным кредитом народного доверия для установления диктатуры в Москве и стране (кредит у нас мигом появляется, как только кто-нибудь хряснет кулаком по столу: запас генетически обусловленного страха в наших душах неисчерпаем). Ельцин и сам, кажется, не особенно хочет сегодня диктаторствовать. Он заинтересован в том, чтобы Путин получил власть предельно легитимным путем, а не путем подавления московского восстания. Нет сомнений также в том, что московская милиция, как и в октябре-93, принялась бы показательно бездействовать. В октябре-93 она, правда, могла бездействовать от растерянности… а могла и выполнять приказ властей, тогда единых, – не препятствовать бунтовщикам, довести ситуацию до кризиса. И вот это-то бездействие московских милиционеров, спокойно взирающих на антипрезидентский разнузданный митинг под самым Кремлем, должно было спровоцировать появление на арене внутренних войск, ОМОНа и прочих чрезвычайных подразделений. Куликов явно был готов к такому сценарию, но хозяевам Куликова было невдомек, что такой ход вещей просчитывался в Кремле. И милиция не только охраняла демонстрантов, но и удерживала их от прямых провокаций.
Ни студентов, ни афганцев Лужкову не жалко. Чем моложе будут потенциальные жертвы, чем лучше. Чем больше их окажется, тем кровавее будет выглядеть нынешний режим, которому Лужков трусливо помогал в 1993 году. Кстати, тогда первые провокативные выстрелы, по свидетельству очевидцев, прозвучали именно из окон мэрии – а уж потом на штурм этой мэрии ринулись так называемые защитники Белого дома. Московским властям прямо-таки необходимо что-то грандиозное и кровавое в центре Москвы – что-то, что скомпрометировало бы Кремль. В таких случаях о людских жизнях не думают: Лужкову нужно побоище. Нужна кровь москвичей.
Хотя “Вечерняя Москва” и публиковала подробнейшие распоряжения, куда и как пройти, хотя подавляющее большинство московских вузовских и школьных начальников лояльны Лужкову, хотя афганцы спят и видят, где бы напомнить о себе, – мероприятие вышло довольно чмошным: обычный лужковский замах делается на рубль, но с учетом частичного прозрения москвичей удар – на копейку. Доренко ведь никого не гипнотизирует, да и Сванидзе тоже: они как раз развеивают московский гипноз, который нас совсем было поработил.
Одного блистательного результата Кремль уже добился: без всякого нажима с его стороны состоялся-таки сорвавшийся в прошлом году из-за Макашова лужковско-зюгановский блок. Теперь Лужков продемонстрировал, до какой степени он не уверен в исходе… Пусть демонстрирует, и пусть эта стотысячная демонстрация станет главным аргументом в пользу того, что лужковская эра в российской истории кончилась, не начинаясь.
Потому что сильная власть не нуждается, чтобы в ее поддержку кто-то гулял по центру города с агрессивными выкриками и разноцветными флажками. Поддерживают того, кто падает. Кто не падает – ходит сам.
