В прошлую субботу завершился VII Международный кинофестиваль “Кинотавр”. Мы публикуем сегодня интервью с основателем этого престижного кинофорума, одним из столпов отечественной киноиндустрии Марком Григорьевичем РУДИНШТЕЙНОМ. Материал проиллюстрирован фотографией нашего спецкора Александра АЛЕЙНИКОВА, запечатлевшего МГР накануне закрытия Сочинского фестиваля. Марк Григорьевич – один из деятелей российской культуры, чья биография настолько кинематографична, что рано или поздно станет добычей не только журналистов, но и сценаристов…
– Вы никогда не скрывали, что вам пришлось и в тюрьме посидеть. За что?
– Это смешная история. Вернее, трагикомическая. В восемьдесят втором году, при Андропове, началось знаменитое дело Росконцерта. Тянулось оно в течение пяти лет, шум шел по всей стране. Я поначалу мало кого интересовал, ибо не входил в руководство, но в конце концов и до меня дошла очередь. Мне инкриминировали хищения в сумме 4323 рубля за десять лет! Но никаких хищений не было. Грешен – водил руководство Росконцерта в ресторан. А где же еще решать серьезные вопросы? Естественно, я много раз платил за ужин. Это считалось – дать взятку. В документах писали: “Перевезено столько-то тонн аппаратуры машиной 73-21”. При проверке оказалось, что такой машины у Росконцерта нет. Но аппаратуру-то я перевез. И указал в документах истинную сумму, которая и была потрачена. Следователь вцепился в то, что такой машины не было. Да у Росконцерта машин вообще не было! Просто мы на улицах ловили такси или леваков. Дело раздували, мне было трудно бороться, потому что я переживал еще и тяжелые моменты в личной жизни. Все мои родные уехали за границу.
– А почему не уехали с ними и вы?
– Я рано понял, что не страдаю любовью к Родине официальной. Для меня Родина – это, как я в шутку говорю, родинка. Места, с которыми я тесно связан. Одесса, Николаев, Подольск, Москва… Любимые улицы этих городов, парадные, где подростком пил вино, дрался, целовался. В моем представлении Родина – то, что дорого лично мне. Думаю, в этом основа патриотизма. Ну что мне дорого за кордоном? Да ничего. К тому же у меня в тот год родилась дочь. Ее мама, моя первая жена – мордовка, волжанка, она и слышать не хотела об эмиграции. Вскоре дочка заговорила, назвала меня папой – здесь, на этой земле.
Вот так я дотянул до восемьдесят пятого, когда страна развернулась в другую сторону. Но тюрьма все еще висела надо мной. Дело тянулось с восемьдесят второго по восемьдесят седьмой. Но уже в восемьдесят третьем я организовал Центр досуга в Подольске. Так вот, то, что я вытворял в “Досуге”, – ничто по сравнению с тем, за что меня преследовали в Росконцерте. По тогдашним законам, именно за это меня надо было просто расстрелять.
– Вы так легко об этом рассказываете…
– В фильме “Большой приз” героя, которого играет Ив Монтан, спрашивают: “Почему вы все время выигрываете?” Он отвечает: “Потому что другие, почуяв аварию, жмут на тормоза. А я жму на газ”. В момент “аварии” я и стал Рудинштейном. Нажал на газ. В восемьдесят шестом меня осудили. Я отказался от адвоката и от апелляции. Закусил удила: мол, хочу на зону. Сглупил, конечно. Ведь понимал: на зоне мне будет очень плохо, я ведь по натуре несдержанный. Через год меня оправдали, и я вернулся, отсидев одиннадцать месяцев в “Матросской тишине”.
– Как же вам удалось вырваться?
– В то время я был влюблен в мою будущую – вторую – жену Лилю, а она в меня. Она пошла к Кобзону, рассказала обо всем. Вскоре ко мне в тюрьму пришел знаменитый адвокат Кисенижский. “Я посмотрю твое дело, – сказал он. – Выиграем. Времена-то уже другие”. Он выиграл, и я вернулся к себе в подвал.
Когда приехали меня арестовывать, то даже не смогли найти мою квартиру. На первом этаже была двадцать третья, и они подумали, что двадцать четвертая этажом выше. Я она располагалась ниже. Незваные гости обратились в милицию: “А в этом ли доме живет Рудинштейн?” – “Да, в этом. В подвале”. И спустились в подвал арестовывать крупного дельца.
– Но потом-то вы, наверное, на элитные этажи поднялись?
– Получил малогабаритную двухкомнатную квартиру в “хрущевке”. Соседи, видя, как я выхожу из машины, спрашивают: “А где же ваша другая, шикарная, квартира?” Даже знакомые, которые оказались со мной в одной машине, иронизировали: “Мы сейчас отъедем, а ты пойдешь в тот красивый дом?” Люди считали, что я очень богатый и крутой.
– А кто ваша жена?
– Она преподавательница музыки.
– Одно время вы болезненно реагировали на критику в прессе, а потом как-то успокоились…
– Обо мне и о “Кинотавре” всякое писали, но, когда я узнал, в чем обвиняли Каннский фестиваль в первые годы его существования, понял: да я просто купаюсь в славе и грех обижаться.
– Почему вы отказались от названия “Кинотавр”? Теперь это Кинофестиваль в Сочи. Захотели следовать стандартному образцу: фестиваль в Каннах, фестиваль в Сан-Себастьяне, фестиваль в Карловых Варах?..
– Меня не раз укоряли: что, мол, это за название такое – “Кинотавр”? Ну ладно… Но я понял, что слово это уже каленым железом не выжечь. Теперь в Сочи два праздника: Открытый Российский кинофестиваль в Сочи и Международный кинофестиваль в Сочи. Но кто же при этом не подумает: “Родной “Кинотавр”?
– У вас есть любимцы среди актеров?
– Если бы я ответил: “Нет”, это было бы неправдой.
– И какими же качествами надо обладать, чтобы стать любимцем Рудинштейна?
– Быть хорошим артистом, который окружен любовью зрителей. Но лично я ни с кем из звезд не дружу. Мы не общаемся семьями, не ходим друг к другу в гости. У нас порой разные интересы. Та любовь, граничащая со страстью, которую я испытывал к этому миру, к сожалению, развеялась после того, как я приобщился к нему. И все равно я люблю этот мир, потому что люблю… себя. Когда я остался без родных, без близких, то, чтобы не сойти с ума, должен был создать вокруг себя интересную жизнь. Вот и получилось, что сделал нечто полезное из любви к себе и тем самым стал интересным для других.
– Вы то и дело пугаете общественность: дескать, бросите “Кинотавр”. Эти угрозы – тактический ход, подогрев интереса?
– Вокруг Подольска очень красивые места, на Швейцарию тянут. Я мечтаю поставить там деревянный домик, чтобы было где подумать о вечном. Уже пора. А также о сиюминутном: о производстве собственных фильмов. Но каждый год, когда в Сочи раздается звук фанфар и начинается церемония открытия “Кинотавра”, мне не верится: неужели нам все-таки удалось? И сладко верится: да! Это ощущение сродни тем, которые испытывает актер перед выходом на сцену: “Вот сейчас телега покатится, была не была…” Как от всего этого отказаться?
Я был бы никудышным Наполеоном, если бы не мечтал об этом. Рост у меня наполеоновский. Но быть Наполеоном не стыдно. Главное – не доводить эту мысль до шизофрении.
– Известно, что недавно вас избили то ли хулиганы, то ли бандиты. Есть ли вести из милиции?
– Конечно, нет. Но по телефону какие-то люди звонят и угрожают.
– Угрозы конкретны?
– Не будем об этом говорить. Знаете, моя маленькая внучка Маша на вопросы: как дела? как относишься к такой-то проблеме? – отвечает: “Нормально”. Откуда у ребенка такое слово? Я плохой дед, но учусь у Машеньки. Все нормально.
Елена БЕЛОСТОЦКАЯ,
“Артодокс”, © 2000.
