Жили себе дед да баба, был у них сын.
Старик-то был бедный; хотелось ему отдать сына в науку, чтоб смолоду
родителям своим на утеху, под старость на перемену, а по смерти на
помин души, да что станешь делать, коли достатку нет! Водил он его,
водил по городам – авось возьмет кто в ученье; нет, никто не взялся
учить без денег.
Воротился старик домой, поплакал-поплакал с бабою,
потужил-погоревал о своей бедности и опять повел сына в город. Только
пришли они в город, попадается им навстречу человек и спрашивает деда:
- Что, старичок, пригорюнился?
- Как мне не пригорюниться! – сказал дед. – Вот водил, водил сына, никто не берет без денег в науку, а денег нетути!
- Ну, так отдай его мне, – говорит встречный, – я его в
три года выучу всем хитростям. А через три года, в этот самый день, в
этот самый час, приходи за сыном; да смотри: коли не просрочишь,
придешь вовремя да узнаешь своего сына – возьмешь его назад; а коли
нет, так оставаться ему у меня.
Дед так обрадовался и не спросил: кто такой встречный,
где живет и чему учить станет малого? Отдал ему сына и пошел домой.
Пришел домой в радости, рассказал обо всем бабе; а встречный-то был
колдун.
Вот прошли три года, а старик совсем позабыл, в какой
день отдал сына в науку, и не знает, как ему быть. А сын за день до
срока прилетел к нему малою птичкою, хлопнулся о завалинку и вошел в
избу добрым молодцем, поклонился отцу и говорит: завтра-де сравняется
как раз три года, надо за ним приходить; и рассказал, куда за ним
приходить и как его узнавать.
- У хозяина моего не я один в науке; есть, – говорит, -
еще одиннадцать работников, навсегда при нем остались – оттого, что
родители не смогли их признать; и только ты меня не признаешь, так и я
останусь при нем двенадцатым. Завтра, как придешь ты за мною, хозяин
всех нас двенадцать выпустит белыми голубями – перо в перо, хвост в
хвост и голова в голову ровны. Вот ты и смотри: все высоко станут
летать, а я нет-нет да возьму повыше всех. Хозяин спросит: узнал ли
своего сына? Ты и покажь на того голубя, что повыше всех.
После выведет он к тебе двенадцать жеребцов – все одной
масти, гривы на одну сторону и собой ровны: как станешь проходить мимо
тех жеребцов, хорошенько примечай: я нет-нет да правою ногою и топну.
Хозяин опять спросит: узнал своего сына? Ты смело показывай на меня.
После выведет он к тебе двенадцать добрых молодцев – рост
в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо и одежей
ровны. Как станешь проходить мимо тех молодцев, примечай-ка: на правую
щеку ко мне нет-нет да и сядет малая мушка. Хозяин опять-таки
спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажь на меня.
Рассказал все это, распростился с отцом и пошел из дому, хлопнулся о завалинку, сделался птичкою и улетел к хозяину.
Поутру дед встал, собрался и пошел за сыном. Приходит к колдуну.
- Ну, старик, – говорит колдун, – выучил твоего сына всем
хитростям. Только, если не признаешь его, оставаться ему при мне на
веки вечные.
После того выпустил он двенадцать белых голубей – перо в перо, хвост в хвост, голова в голову ровны, и говорит:
- Узнавай, старик, своего сына!
Как узнавать-то, ишь все ровны! Смотрел, смотрел, да как поднялся один голубь повыше всех, указал на того голубя:
- Кажись, это мой!
- Узнал, узнал, дедушка! – сказывает колдун.
В другой раз выпустил он двенадцать жеребцов – все, как один, и гривы на одну сторону.
Стал дед ходить вокруг жеребцов да приглядываться, а хозяин спрашивает:
- Ну что, дедушка? Узнал своего сына?
- Нет еще, погоди маленько.
Да как увидал, что один жеребец топнул правою ногою, сейчас показал на него:
- Кажись, это мой!
- Узнал, узнал, дедушка!
В третий раз вышли двенадцать добрых молодцев – рост в
рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо, словно одна мать
родила.
Дед раз прошел мимо молодцев – ничего не заприметил, в
другой прошел – тоже ничего, а как проходил в третий раз – увидал у
одного молодца на правой щеке муху и говорит:
- Кажись, это мой!
- Узнал, узнал, дедушка!
Вот делать нечего, отдал колдун старику сына, и пошли они себе домой.
Шли, шли и видят: едет по дороге какой-то барин.
- Батюшка, – говорит сын, – я сейчас сделаюсь собачкою;
барин станет покупать меня, ты меня-то продай, а ошейника не продавай;
не то я к тебе назад не ворочусь!
Сказал так-то да в ту же минуту ударился оземь и оборотился собачкою.
Барин увидал, что старик ведет собачку, зачал ее
торговать: не так ему собачка показалася, как ошейник хорош. Барин
дает за нее сто рублев, а дед просит триста; торговались, торговались,
и купил барин собачку за двести рублев.
Только стал было дед снимать ошейник – куда! – барин и слышать про то не хочет, упирается.
- Я ошейника не продавал, – говорит дед, – я продал одну собачку.
А барин:
- Нет, врешь! Кто купил собачку, тот купил и ошейник.
Дед подумал-подумал (ведь и впрямь без ошейника нельзя купить собаку) и отдал ее с ошейником.
Барин взял и посадил собачку к себе, а дед забрал деньги и пошел домой.
Вот барин едет себе да едет, вдруг – откуда ни возьмись – бежит навстречу заяц.
“Что – думает барин, – али выпустить собачку за зайцем да посмотреть ее прыти!”
Только выпустил, смотрит: заяц бежит в одну сторону, собака в другую – и убежала в лес.
Ждал, ждал ее барин, не дождался и поехал ни при чем.
А собачка оборотилась добрым молодцем.
Дед идет дорогою, идет широкою и думает: как домой глаза-то показать, как старухе сказать, куда сына девал? А сын уж нагнал его.
- Эх, батюшка! – говорит. – Зачем с ошейником продавал? Ну, не повстречай мы зайца, я б не воротился, так бы и пропал ни за что!
Воротились они домой и живут себе помаленьку. Много ли, мало ли прошло времени, в одно воскресенье говорит сын отцу:
- Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай; только клетки не продавай, не то домой не ворочусь.
Ударился оземь, сделался птичкою, старик посадил ее в клетку и понес продавать.
Обступили старика люди, наперебой начали торговать птичку: так она всем показалася!
Пришел и колдун, тотчас признал деда и догадался, что у
него за птица в клетке сидит. Тот дает дорого, другой дает дорого, а
он дороже всех: продал ему старик птичку, а клетки не отдает; колдун
туда-сюда, бился с ним, бился – ничего не берет!
Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой.
- Ну, дочка, – говорит дома, – я купил нашего шельмеца!
- Где же он?
Колдун распахнул платок, а птички давно нет: улетела, сердешная!
Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу:
- Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смотри же, лошадь продавай, а уздечки не моги продавать: не то домой не ворочусь.
Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел ее дед на базар продавать.
Обступили старика торговые люди, все барышники: тот дает дорого, другой дает дорого, а колдун дороже всех.
Дед продал ему сына, а уздечки не отдает.
- Да как же я поведу лошадь-то? – спрашивает колдун. -
Дай хоть до двора довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в
корысть!
Тут все барышники на деда накинулись: так-де не водится! Продал лошадь – продал и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку.
Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню,
накрепко привязал к кольцу и высоко притянул ему голову: стоит конь на
одних задних ногах, передние до земли не хватают.
- Ну, дочка, – сказывает опять колдун, – вот когда купил, так купил нашего шельмеца.
- Где же он?
- На конюшне стоит.
Дочь побежала смотреть; жалко ей стало добра молодца,
захотела подлинней отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а
конь тем временем вырвался и пошел версты отсчитывать.
Бросилась дочь к отцу.
- Батюшка, – говорит, – прости! Грех меня попутал, конь убежал!
Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот близко, вот нагонит!
Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборотился ершом – и бултых в воду, а волк за ним щукою.
Ерш бежал, бежал водою, добрался к плотам, где красные
девицы белье моют, перекинулся золотым кольцом и подкатился купеческой
дочери под ноги.
Купеческая дочь подхватила колечко и спрятала. А колдун сделался по-прежнему человеком.
- Отдай, – пристает к ней, – мое золотое кольцо.
- Бери! – говорит девица и бросила кольцо наземь.
Как ударилось оно, в ту же минуту рассыпалось мелкими
зернами. Колдун обернулся петухом и бросился клевать; пока клевал,
одно зерно обернулось ястребом, и плохо пришлось петуху: задрал его
ястреб!
Тем сказке конец.
