Когда-нибудь я обязательно сочиню книгу с длинным названием «Почему не надо бояться русского национализма». Мне уже приходилось писать, что русские националисты никогда не составят влиятельной политической силы, ибо никогда между собой не договорятся. Нет и не может быть согласия между людьми, которые никак не решат, кто из них более русский.
А критерием русскости они делают грубость, отвратительность, некультурность и даже антикультурность – поскольку любая культура главной своей целью ставит борьбу с такими имманентностями, как кровь и почва. Культура – все, чему удалось подняться над этими изначальными данностями; собственно, в их преодолении культура и заключается. Она для того и существует, чтобы человек рос над собой – над своей животной природой и обедняющими его границами вроде происхождения, нации, города проживания.
Ни один национализм, чьей главной установкой является борьба с культурой и сопутствующее ей обожествление данностей, не может предложить своим адептам ничего привлекательного, а идеологи его заняты бесконечным выяснением отношений. Почему бесконечным? Потому что если предел человеческому совершенству все-таки есть – по крайней мере на конкретном историческом отрезке – то несовершенство беспредельно. Всегда найдется тот, кто хуже. И он-то объявит себя более русским: более бескультурным, циничным, сервильным.
У большевиков была та же проблема: напрасно их вечные склоки пытались объяснить эмиграцией, неизбежными разногласиями в стане проигравших… Но они и после победы так же цапались – вспомним фракционную борьбу начала двадцатых и целенаправленное самоуничтожение тридцатых. В такой ситуации действительно выживает худший – что и доказал пример Сталина. На втором месте от конца был Троцкий, и у него были шансы, но Сталин оказался хитрей и глупей. Именно поэтому власть в России никогда не сделает ставки на русский национализм в его нынешнем варианте, хотя сотни этих национальных идеологов текут сейчас в Кремль, умоляя именно их позвать в советники, хвастаясь влиянием в патриотической среде и обещая лично сдавать наиболее отвязанных экстремистов из числа единомышленников – чтобы не порушили стабильности. В Кремле, конечно, тоже работает отрицательная селекция – но не до такой же степени, иначе давно и Кремля бы никакого не было. Русские националисты все время спорят, кто из них менее человек, страстно ополчаясь на все, что делает людей людьми: свободу выбора, широкий кругозор, отказ от угрюмого местничества, щедрость, иронию…
Русский национализм расчеловечен до предела: литература так называемых патриотов нечитабельна, программа сводится к репрессивным мерам, а любой масштабный проект ведет к массовому истреблению населения (и им чаще всего ограничивается). Когда-то мне казалось, что этот национализм – идеология захватчиков, надсмотрщиков, при которой начальником всегда становится не самый компетентный, а самый жестокий и горластый. Сейчас я думаю, что все проще – хотя годится и «захватническая» метафора. Просто существует особая категория людей, для которых невыносима христианская установка «быть лучше»: лучше соперника, врага, лучше себя, наконец. Для них приемлем один вариант – быть хуже и тем побеждать.
Но Господь устроил мир очень правильно (что и наводит на мысль о рукотворности, умышленности этого мира). Человек, мыслящий так, рано или поздно обречен уничтожить всех вокруг себя, а потом себя. С большевистской системой так уже было – и в этом смысле правы сменовеховцы: большевики – действительно органически русское явление, если брать русское в их агрессивном, антикультурном и архаическом понимании. И не видать бы им никакой власти, если бы не полный крах государства, к которому они не были причастны ни сном ни духом.
Будем надеяться, что сегодня до этого не дойдет.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Компания” №34 (477) за 2007 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
