Мне хочется дать один совет молодым, наивным людям, не бог весть как ориентирующимся в отечественной истории, на изучение которой я потратил большую часть жизни. У этих людей могут быть самые добрые намерения – я вообще никогда не возражал против лояльности и общественной активности, это много симпатичнее, чем подполье, и не надо делать вид, что подполье сегодня так уж чисто и независимо в моральном и финансовом отношении. Все хороши. Я просто хочу предупредить тех, кто рвется к вершинам власти, что именно их головы полетят первыми. У противника режима есть шанс, а у сторонника на определенном этапе – нет. Что революции пожирают своих детей – все мы знаем, но вместе с детьми им под руку попадаются куда более дальние родственники; фокус в том, что отдаленность родства прямо пропорциональна степени вашей будущей безопасности.
Я могу примерно объяснить, почему так бывает – в особенности у нас. Во-первых, во всякой революции наступает этап, когда – при полной канонизации ее символов и лозунгов – на содержательном, смысловом уровне наступает их отрицание и даже запрещение. Все революции делаются под знаменем свободы, но после их победы о свободе лучше забыть; все диктаторы начинали с требования демократии, и соратники – свидетели их нищей демократической юности – в какой-то момент становятся им без надобности. Вторая причина расправы с былыми единомышленниками – конкурентная борьба в среде победителей: в стане побежденных она далеко не достигает такой остроты, да и за что бороться? Третий механизм – неизбежный поиск ответственных: их, конечно, ищут и среди врагов (отсюда «вредительство»), но до врагов еще поди дотянись. А свои – здесь, под рукой. В наибольшей же безопасности оказываются нейтральные, сомневающиеся, в некотором смысле даже и двурушничающие – потому что интеллигент по определению видит две правды и двурушничает, так сказать, по обязанности: «обнявши, как поэт в работе, что в жизни порознь видно двум». Без этого соединения крайностей и примирения оппозиций литературы не бывает. Так что наилучшие шансы уцелеть – у интеллигента, которого никак не впишешь в тот или иной лагерь. Во времена репрессий нет ничего страшнее определенности. Если тебя есть за что схватить – схватят обязательно, и тем быстрее, чем ближе ты стоишь. Но если ты успел по врожденной интеллигентской мягкотелости – за которую тебя так корили убежденные борцы – посочувствовать и победителям, и побежденным, у тебя есть реальный шанс пережить тех самых борцов, учивших тебя несгибаемости.
В России же проблема усугубляется вечной неорганизованностью, крайним злоупотреблением всякими окриками, командами, угрозами – в ущерб нормальной творческой работе без истерик и взаимных подсиживаний. При таком перманентном аврале, да в обстановке страха, да среди стукачества, да при такой неэффективной модели, как «властная вертикаль», – головы исполнителей летят градом. Выход один: не исполнять. Не лезть изо всех сил в первые ряды охранителей, строителей, перераспределителей собственности. Не напрашиваться в агитаторы-горланы-главари. Не менять ценности личности (и вечности) на ценности массы (и эпохи). Соотноситься с вневременным идеалом.
Впрочем, есть у меня и еще одно тайное соображение. Идейные при любом раскладе гибнут первыми. Их безумству, так сказать, поем мы славу, но их друзьям и современникам не позавидуешь. Так что всем, кто хочет и лично выжить, и окружающих не очень мучить (а это обычно совпадает), я посоветовал бы верить не в абстракции, а во что-нибудь этакое человеческое, вроде милосердия. Но это, сами понимаете, не для всех.
Дмитрий БЫКОВ.
Редуцированная версия статьи опубликована в журнале “Компания” (www.ko.ru) №18 (461) за 2007 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
