Я убежден в том, что значительная часть проблем России — и уж тем более сейчас — связаны просто с феодальной и бюрократической психологией Начальства.
Именно Начальства с большой буквы — как отдельной сакральной сущности.
Что я имею в виду?
Там, где в Киеве по офисам резво носятся хитрые мальчики-авантюристы, перебивая друг друга и предлагая разные завиральные вроде бы идеи, которыми, однако, они умудряются забить эфиры и мозги миллионов людей, — там у нас в приемной сидит дядя с папочкой.
Ждите, Иван Иваныч занят.
Час сидит, два сидит, три сидит. Приема нет.
Приходите завтра.
А до этого папочка еще и пролежала на столе пару недель, поскольку к тому дяде, что сидит в приемной, тоже нужно попасть на прием, и надо еще добиться того, чтобы хоть одно разумное предложение вообще прошло сквозь сито четырехсот пятидесяти восьми согласований, где хоть что-то живое на всякий случай вычеркивают — мало ли что! лучше не надо! — и оставляют сплошную бессмыслицу.
Но бюрократический контур — внешний, а внутренний контур — феодальный.
То есть там, где с одного края бесконечно сидят эти замзавы с папочками, высиживая самые оптимистичные и самые безопасно невнятные формулировки на любой случай, — там с другого края свободно заходят в кабинеты какие-то придворные лакеи, фавориты, шуты и шутихи, охранники, няньки, кучеры и дальние родственники. И с ними как раз все вопросы решаются быстро, но это другие вопросы — как бы порадеть родному человечку, как бы выделить ему миллиард непонятно на что — тут в дело идет опять бюрократическая лексика — на укрепление и содействие дальнейшему развитию и тп.
Вот так оно и работает.
То есть не работает.
Тяжело жить в мире Начальства — в мире, где, кроме собственно комфорта и спокойствия Начальства, а равно и соблюдения всех его церемоний, больше ничего нет.
Но как-то живем.