Каннская премьера фильма «Код Да Винчи» была заранее окружена духом скандала. Говорят, в столицу мирового кино наехали активные христиане разных конфессий, чтобы воспрепятствовать святотатству – вновь, после не менее скандального «Последнего искушения Христа» Мартина Скорсезе, на экране появились наглядные подтверждения гипотезы о сожительстве Спасителя с Марией Магдалиной и их совместных детях.
Проблема не новая: может ли художник позволить своему воображению трансформировать плод проверенного веками коллективного творчества?
Когда речь идет о намеренном оскорблении чувств верующих, критерии оказываются чисто субъективными – люди сами решают, что для них свято и с какого именно момента начинается оскорбление. По отношению к мировым религиям ситуация более определенна, но не менее двусмысленна: кого считать хранителем подлинной традиции?
История и христианства, и мусульманства изобилует ересями. История России богата церковными конфликтами, наиболее известный из которых – изгнание староверов, нашедших, как и разного рода сектанты, прибежище в Сибири. Раскол церкви на западную (католическую) и восточную (православную) ветви – другой характерный пример, в ожидании более терпимого к отклонениям протестантизма.
Интеллектуальные течения, конструируемые по аналогии с религиозными (тот же марксизм-ленинизм), в первую очередь борются с ближайшими раскольниками, бывшими соратниками: ереси значительно опаснее, чем радикально другое вероисповедание, именно они способны внести смуту в некогда единые ряды. Отсюда терпимость Русской Православной Церкви к мусульманству и нетерпимость по отношению к католицизму, яростная борьба советских коммунистов против Тито или «еврокоммунизма», и значительно более цивильная критика разных форм буржуазной идеологии.
Не удивительно, что именно ереси нередко будоражили творческое воображение писателей и художников. Один из наиболее ярких примеров в этом плане – роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» и его многочисленные экранные интерпретации. Когда я указал на этот бесспорный факт одному известному телевизионному обозревателю, он мне возразил: «Это же беллетристика» и был по-своему прав. Как прав постановщик «Кода да Винчи» Рон Хоуард, когда он ссылается на то, что его фильм (да и роман Дэна Брауна) «всего лишь развлечение».
Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. Воображение нельзя обуздать. Оно всегда будет разыгрывать различные варианты классических сюжетов, независимо от того, канонизированы они или нет. И чем смелее будут выходы за рамки «приличий», тем сильнее окажется общественный резонанс.
Тут-то еретические отклонения и поддержит могучая стихия пиара и рекламы, а скандал окажется катализатором коммерческого успеха, столь необходимого для выживания кинопромышленности. Скандал сопутствовал даже слишком каноническим «Страстям Христовым» Мела Гибсона (уж очень их кровавость отличалась от благопристойности нынешних церквей и сближалась с подлинным духом Священного писания). Что ж тут говорить о «Последнем искушении Христа» или «Коде да Винчи»!
Если бы верующие не рванули в Канны, продюсеры бы дали автобусы, чтобы их туда привезти. Какая ж свадьба без баяна, а каннская премьера без скандала?
«О, ужас!» – кричат благонравные обыватели. «Ура!» – отвечают им многоопытные дельцы. Такова уж природа шоу-бизнеса и рыночной экономики – текущей святыни нашего государства. Крестному ходу вторит ход скандальный. Ход или Код – какая разница?
Кирилл РАЗЛОГОВ.
Редуцированная версия статьи опубликована в журнале “Компания” (www.ko.ru) №19 (415) за 2006 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
