Болгары борются «за красив живот без грижи». В переводе это значит вовсе не «красивый живот без грыжы», а «красивая жизнь без забот». А «uroda» по-польски совсем не «уродина», а красота. Такие весьма распространенные в близких друг другу языках варианты называют ложными друзьями переводчика – вроде все ясно, а на самом деле все наоборот.
Я вспомнил об этом не случайно. На днях в высоком присутствии встретились между собой деятели культуры и экономисты. И те и другие под пристальным взором начальства честно стремились найти общий язык и разрешить проблемы и разногласия, неизбежно возникающие в ходе разработки и исполнения новых законов, призванных приспособить нашу реальность к теории и практике либерального капитализма, то бишь рыночной экономики. Но говорили они на разных языках (причем и те и другие – на русском с примесью иностранных слов), поэтому понять друг друга никак не могли.
Многим памятно праведное возмущение Сергея Шойгу: он в свое время не понял слова «постмодернизм» и объяснил всем, что они на заседании Правительства, а не в филармонии. Правда, Правительство вроде бы обсуждало проблемы культуры, а не понимаешь, не обсуждай. Иными словами, не лезь не в свое дело…
Думаю, что сотрудники МЭРТ (перевожу – Министерства экономического развития и торговли, в просторечии – Минэкономики) на нашем заседании думали то же самое (хотя и боялись высказать это вслух). Их, полагаю, возмущало негодование творцов по поводу печально знаменитого закона ФЗ-94, предписывающего (упрощаю) проводить тендеры (перевожу – конкурсы) на распределение бюджетных средств на суммы свыше 60 тысяч рублей, в том числе на все творческие работы. Ну не хотят художники понимать специфику рынка. Справедливости ради проект Эльдара Рязанова надо выставить на торги: вдруг Марлен Хуциев или никому не известный режиссер Пупкин сделает то же самое дешевле? Выиграет, конечно, Пупкин. Да и юбилей театра Вахтангова лучше поручить провести театру имени Пушкина – там, вроде, администрация экономнее.
Правда, о том, что качество в искусстве (и не только в нем одном) важнее количества сэкономленных денег, договорились относительно быстро и безболезненно.
А вот того, что индивидуальный творческий продукт (перевожу – произведение искусства) по определению уникален, и на него может быть объявлен конкурс лишь в исключительных случаях госзаказа, экономисты так и не поняли. Творцы говорили о высоком (спасении Родины), а их собеседники – о низком: товарах, услугах и торгах. И те и другие были по-своему правы – для взаимопонимания не хватало переводчиков.
Вот Олег Табаков с гордостью отмечает, что наше великое преимущество перед Западом – большое количество профессиональных театров. Его не понимают: ведь реформирование «бюджетной сферы» на то и направлено, чтобы избавиться от балласта, в том числе и от «лишних» театров, всяких там филармоний и музеев.
Ректор ВУЗа искусств чуть не кричит:
– Караул! Количество студентов, обучаемых за счет бюджета, будет определяться заказами соответствующих творческих организаций.
А в искусстве профессионально состоятельным оказывается лишь один из десяти принимаемых студентов (которых отбирают из тысяч желающих). Сократи в 10 раз прием – и искусство умрет, принимай за деньги – талантов не окажется вовсе.
Одним словом, получается диалог глухого со слепым: у каждого свои приоритеты. Только вот незадача: реформы-то экономические и административные, и аргументы соответствующие, и логика мышления, и язык. Тут не до постмодернизма.
Кирилл РАЗЛОГОВ.
Редуцированная версия статьи опубликована в журнале “Компания” №10 (406) за 2006 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
