Лондон, начало ХХ века. На одной из городских площадей профессор фонетики, лингвист от Бога, мистер Хиггинс случайно знакомится с простой продавщицей цветов Элизой Дулиттл. Она разговаривает на уличном кокни, не воспитана и груба, чем быстро выводит из себя Хиггинса. Профессор уверен, что именно язык красит человека, и заключает пари со знакомым полковником Хью Пикерингом, что за полгода сделает из Элизы настоящую леди, а о её прошлом не смогут догадаться даже при дворе короля.
Мюзиклы-мюзиклы-мюзиклы. За последние 20 лет нашего оскаровского марафона мне настолько надоел этот жанр, что «Мою прекрасную леди» и «Звуки музыки» (о нем — далее) я начинал смотреть через силу. Не являясь поклонником музыкального кино, я окончательно поделил всех подобных оскаровских лауреатов на две категории — ВАЖНЫЕ фильмы (например, «Вестсайдская история») и картины-безделицы, без которых легко можно было бы обойтись (о нет, «Жижи»). Наверное, я неисправим, мюзиклы никогда не будут «моим» жанром, но слава богу, что после 60-х мы почти их уже не увидим.
Но надо отдать должное: «Моя прекрасная леди» — чуть ли не лучший, пусть и далеко не идеальный музыкальный фильм в нашем киноманском стайерском забеге. Возможно, все дело в крепкой литературной основе. Все же фильм Джорджа Кьюкора является экранизацией одной из самых остроумных комедий первой половины ХХ века — «Пигмалиона» Бернарда Шоу. А точнее, её мюзикловой адаптацией Фредерика Лоу. Спасибо Кьюкору и другим авторам, что в «Моей прекрасной леди», несмотря на обилие иузыкальных номеров, осталась стройная и работающая история. Из фильма, конечно, чуть выветрилась ядовитая сатира Шоу на так называемую «голубую кровь», зато сама история стала не столько комедийной, сколько романтичной.
Вторая причина моей симпатии — удивительная Одри Хепберн. Актриса неземной пластики и естественности, которая несмотря на «Оскар», яркую карьеру и другие почести, все же, по моему мнению, не раскрылась до конца в Голливуде. У Хепберн было, помимо десятка прочих, одно уникальное качество — она невероятно органично смотрелась рядом с возрастными артистами в кадре в романтических фильмах. А это было очень важно, ведь в послевоенном Голливуде был буквально бич по этому поводу: продюсеры с упорством достойным оучшего применения ставили и ставили в кадр артистов принципиально разного возраста. Как будто боялись, что более-менее молодые мужчины не будут смотреться так выигрышно на экране.
Сейчас, конечно, это смотрится по-идиотски. Но Хепберн органично смотрелась со всеми своими возрастными партнерами — и с Богартом в «Сабрине», и с Фредом Астером в «Забавной мордашке», и с Кэри Грантом в «Шараде», и вот в «Моей прекрасной леди» с Рексом Харрингтоном, который был в реальной жизни на 20+ лет. Это, а также довольно аскетичная игра Хепберн во второй половине картины, во многом не позволяют обесценить романтическую часть ленты.
Именно поэтому решение академиков даже не номинировать Хепберн (и это при 12 номинациях «Моей прекрасной леди») на Оскар выглядит несусветной глупостью. Нельзя сказать, что она — это и есть фильм, но безусловно, именно Хепберн — его главное украшение.
«Моей прекрасной леди» до моего слепого обожания не хватило нескольких вещей: более яркой хореографии, а также песни-бэнгера, которой тут, как мне кажется, просто нет.
