Если бы месяц назад меня кто-то спросил, за что я люблю перуанскую полицию, я бы затруднился с ответом. Месяц назад я ни о какой перуанской полиции понятия не имел – а что полицию вообще можно любить, ни за что не поверил бы. Однако нелегкая журналистская судьба занесла меня в Перу, и я понял, что именно там стражи порядка точно соответствуют моим мечтам.
Выяснилось, что в Перу расположен город Nahui. Я собрал деньги по нескольким московским редакциям, добавил своих и слетал туда. Nahui – это далеко. То есть человек, посылающий вас туда, знает, что делает. Город оказался поселком на 50 человек. Он существует с XIV века, со времен империи инков, и количество жителей там было примерно такое же, как сейчас. Есть на свете вещи незыблемые: бобы, картошка, любовь, дружба. Чтобы это понять, стоит съездить в Nahui.
Раз уж я там оказался, гостеприимные перуанцы устроили мне заодно тур по Священной долине инков. Гидом моим была сказочно красивая девушка Рита, ночами подрабатывавшая в местном казино, а днем возившая экскурсии. Она принадлежала к распространенному в Перу смешанному типу – бледно-смуглая индианка с чуть раскосыми глазами и фигурой, которую пошляки называют «точеной». При спуске с очередной горы я увидел над серпантинной тропинкой чрезвычайно красивую розовую орхидею и изъявил желание достать ее для Риты.
– Нельзя, заругают! – крикнула Рита на своем странном кечуанско-испанско-английском языке, который я, впрочем, быстро научился понимать благодаря ее выразительной мимике.
– Ничего, я долезу…
Я полез, хотя орхидея была высоко. До какого-то момента у меня все получалось, но дальше начинался почти отвесный уступ, и я затормозил. Снизу засвистел местный полицейский – они в исторических местах Перу появляются словно из ниоткуда.
– Он сейчас заберет меня и вас! – причитала Рита.
– Туда нельзя, – сказал полицейский по-испански. Рита перевела.
– Мне нужен цветок для девушки! – крикнул я сверху. – Флауэр, флора! Пур ля фам!
– Нельзя, – повторил полицейский и жестами показал, что готов залезть туда сам и достать орхидею.
– Я должен сделать это лично! – воскликнул я и, с трудом оторвав одну руку от скалы, ударил себя ею в грудь.
– Ну, как знаешь, – сказал полицейский и ушел.
– Он пошел писать протокол! – кричала Рита. – Меня уволят, слезайте немедленно!
Но слезать я боялся. Я завис на скале, распластавшись по ней, как блин, и в это время полицейский вернулся. Он нес откуда-то огромную палку длиной метра в три, не меньше. Конец ее был заботливо расщеплен, чтобы удобнее оказалось зацепить орхидею.
– Я буду снизу держать, а ты сверху подхватывай! – объяснил полицейский, помогая себе жестами. Я подхватил палку и направил ее на орхидею. Рита закрыла лицо руками. Попытки с семнадцатой розовый цветок упал к ее ногам. Полицейский отставил палку, помог мне слезть и зааплодировал. Я предлагал ему двадцать солей за помощь, но он не взял.
Я это все к чему? К тому, что неискоренимый страх перед любой полицией – признак болезни общества. В нормальных странах полиция существует для того, чтобы помогать людям. Не в грабежах, разумеется, а в таких вот невинных добрых поступках. В Перу, наверное, тоже не все полицейские такие, если даже Рита поначалу испугалась. Но то, что такие хотя бы есть, само по себе способно внушить восторг. Если бы я в Москве полез в гору за цветком, никакой местный дядя Степа не избавил бы меня от штрафа за оскорбление скалы или неправомерный сбор цветов.
Можно, конечно, плюнуть на все и уехать отсюда в Nahui… Но это как-то непатриотично. Патриотично – дать почитать эту заметку всем отечественным полицейским и понадеяться на исправление их нравов.
Дмитрий БЫКОВ.
Редуцированная версия статьи опубликована в журнале “Компания” №05 (401) за 2006 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).