Вот вы знаете такую литературную критикессу Анну Наринскую? Я вот — нет. И никогда не догадывался. А она — есть. Да еще и критикует. да еще и в видных литературных журналах. Как умеет — так и критикует.
Правда, сразу говорю, она — дочь поэта Рейна и падчерица Наймана (тот, кто скрашивал последние годы Анны Ахматовой, будучи ее секретарем). Ну еще преподает — угадайте где? Конечно, в ВШЭ..
Хотя, конечно, никому же не запрещено сейчас быть кем-то.. Кто писателем себя норовит обозвать, кто поэтом. Еще бывают политологи и художники-акционисты.
Вот и она — литкритик.
Чем меня поразила Наринская? Оригинальностью.
Вот как критикует та же самая критикесса Анна Жучкова? Витиевато. Сразу видно, что она берет клубок литературных терминов и вяжет из них что-то длинное и с узорами. Наукоемкими. так и хочется присесть и сделать два раза «ку».
А Анна Наринская — она вся такая внезапная, противоречивая вся… Как героиня из «Покровских Ворот». И искренняя очень.
Вот как бы ответила Аня Жучкова на вопрос, типа, а как вы стали литературным критиком? Ну предполагаю, страниц бы на 50.
А Наринская сразу гордо и честно - «В детстве я вообще не читала детских книг. Я читала Диккенса. Понимаю, что это интеллигентский штамп, но, извините, — так оно и было».
Я не знаю ничего про штамп, но уже догадываюсь — настоящему интеллигенту западло читать про Буратино, Элли, страну невыученных уроков, Незнайку на луне, русские сказки и карельскую калевалу. Потому как отстой.
У современного интеллигента узкий проторенный путь в литературе — Диккенс, Довлатов, Бродский и немного Пастернак с Пильняком. Другой скрипач — не нужен. Лишние.
Но, как я понимаю, это не мешает им быть литературными критиками. Хотя о русской литературе они отзываются скептически:
«Если бы Олимпийские игры по литературе, о которых мечтал Хемингуэй, и правда бы состоялись, наши бы не выиграли».
Ну куда ж нашим-то супротив Диккенса. Это да — не тянут.
Я вот тоже к Диккенсу хорошо отношусь, но хотелось бы у критика Наринской поинтересоваться — а чем же он ее так зацепил?
«А я вам отвечу — не уклоняется маститый лит. критик — я сделаю обзор Диккенса. Как умею. То есть с интеллигентским штампом трендовых критиков. Примерно так:
Я до сих пор совершенно его не разлюбила, хотя вижу в нем уже другие достоинства. Вот, скажем, принято ругать его за сентиментальность. Набоков, например, в этом изощряется. Но ведь эта страшно крутая сентиментальность. Взять хотя бы один из самых известных его пассажей из «Холодного дома «, когда умирает маленький бездомный мальчик, и вдруг автор над его телом обращается к читателям и — буквально — к ВЛАСТЯМ: «Умер Джо! Умер, ваше величество. Умер, милорды и джентльмены. И так умирают вокруг нас каждый день».
У меня до сих пор слезы на глаза наворачиваются. Как же это круто, просто гениально, когда автор может вот так выйти из своего романа.
А еще больше меня до сих пор поражает, прямо-таки заводит, его невероятное мастерство.
Даже про какого-нибудь посыльного мальчика, появляющегося на секунду, обязательно будет рассказано, как он смешно плюнул или как он, характерно подпрыгивая, убежал. Это целый законченный мир, он создает миры «под ключ».
Ну что — сильно, ептать. Что можно сказать мне — не критику. Круто отымела Диккенса, вапще-то.
Но надо сказать, что девушка вообще эмоциональная. Тянущаяся к западным интеллектуалам. У которых все круче, конечно, чем у наших сермяжных. И думают они по-другому. не приземленно, как мы.
«Мне нравится когда умные люди записывают то, как они думают в принципе. Такой поток сознания, сконцентрированный вокруг интересного. Это совсем не популярно в России, но западные интеллектуалы так часто делают.
Когда ты вышел с утра, пошел гулять и можешь думать не о том, что «ах, посуда не помыта», а можешь думать про «Божественную комедию» и ее связь с открытием ядерной бомбы. Вот такое думанье про книжки, про культуру меня страшно увлекает».
Согласен, такое думанье — это новый шаг в нашей критике. Вот взять великого писателя -дерьмолога Сорокина — утого думанье только об известном продукте. Он с ним все связываетвсе. Вот как сказал в интервью:
«Наша почва настолько удобрена динозаврами, которые ходили по ней в 19 веке, что можно всю жизнь спать спокойно или же перерабатывать их, как делает он сам».
Отличное думанье. Практическое такое.
Ну а в принципе, к чему это я? Анна Наринская не одинока. Их много таких — со своим «думаньем». Она преподает, берет интервью, пишет, то есть перерабатывает литературу. Как может. В силу своих способностей. Ей скоро на смену придут другие — с думаньем. Алисы Тепляковы. Те пойдут еще дальше.
Будут писать рецензии примерно так — «Пондравилось. Круто там он плюнул. И лягнул классно. Харошая литературра».
Зато в трендовом критике Наринской есть изюминка — она вечная девушка.. современная такая. Вот зачитывает до дыр переписку (нет. не Каутского с Лениным), а… Эрдмана. И даже влюблена в него — заочно.. И чувств не сдерживает.
«Я прекрасно понимаю, что будь я его современницей, он бы никогда на меня не запал, потому что он любил исключительно актрис, балерин, у него было совершенно другое отношение к женщинам, и так называемые «умные» женщины совершенно его не привлекали — во всяком случае, в смысле любви, дружил то он со многими такими».
Вот и я запал на Наринскую — не в смысле любви, конечно.. А интересно — в смысле думанья.. Вот как такие дамы становятся критиками? И их кто-то печатает.. И всерьез воспринимает..
