Недавняя статья Путина по известному вопросу, о котором тут лучше прямо не упоминать, хороша, во-первых, тем, что он впервые так подробно и внятно — с самой высокой своей трибуны — проговорил все то, о чем больше ста лет твердили русские националисты. Он отменил, наконец, тоскливую шнягу про «братские народы», долгожданно отказался от советской мифологии, словом, Шульгин, Солоневич и Солженицын аплодируют.
Но это только половина дела — и не самая важная.
А более всего важно другое: по этому тексту чувствуется, что Путин морально-психологически готов к отмене «беловежского мира» в принципе. К полному — а не узко-частичному, как семь лет назад, — пересмотру той реальности, которую создал национальный позор декабря 1991 года.
И эта статья — своего рода подготовка аргументов для принятия единственно правильного решения, подготовка, повторяю, прежде всего внутренняя и психологическая, и только во вторую очередь — для внешнего мира.
Путин явно думает о том, с чем он останется в русской истории — и, может быть, примеряет на себя достижения Алексея Михайловича и Екатерины Великой.
И если лет пятнадцать-двадцать назад все то, что написано в этом тексте, было еще очень далеко от него, он был все еще правоверным «беловежским» политиком, то теперь он уже совсем близок к тому, чего мы от него так давно ждем.
Другое дело, что он — как консерватор и вообще человек осторожный — не будет ничего делать сам, вдруг, без каких-либо понуждающих внешних обстоятельств. Мы же знаем, что он предпочитает не трогать все то, что еще как-то работает.
Но если однажды работать этот шаткий статус-кво перестанет — а такая вероятность имеется, — то мы теперь знаем, что возможен уже не 2008 год, и даже не 2014 год, а — буквально то, что нам надо.
Пусть это произойдет, друзья.
