Его называют российским Брэдом Питтом. Хорошо это или плохо? Мы сейчас узнаем непосредственно от Александра Петрова.
— Александр, вам Бред Питт нравится?
— Конечно, отличный актёр!
— Лестно, когда сравнивают?
— Если честно, то да.
— Вы считаете, это прежде всего имеется в виду внешнее сходство или какая-то энергетика и актёрское мастерство?
— Ну, я бы хотел верить в то, что это всё-таки энергетика.
Я не знаю насчёт схожести внешней, не могу судить, но… мне бы хотелось так думать, что это из-за каких-то энергетических потоков.
— Вас очень многие люди авторитетные в отрасли, я про кино говорю, сравнивают с мастерами отечественного советского кинематографа. И я просто прочитаю реплику Сергея Майорова, который был продюсером фильма «Пока цветёт папоротник», — “Саша Петров — очень талантливый парень, уникальный сценический тип артиста, такими были Смоктуновский, Борисов, Кайдановский…” Вы сами это видите, чувствуете?
— Не знаю. Наверное… Программа у вас так называется «Правда-24»… Неправда было бы сказать, что я это не чувствую. Мне хотелось бы так чувствовать. Я понимаю, что фамилии которые вы только что зачитывали, это актеры, которые отрабатывали на 900% и в кадре, и на сцене, и чем сейчас, я думаю, не очень славится ни российское кино, ни российский театр. И мне бы хотелось так же… То есть, я чувствую, что у меня получается иногда… Получается, так же — отрабатывать на те самые 900%. Не знаю, откуда такая цифра возникла, но это очень много, нужно больше, чем 100. Ну то есть не на половинку здесь, а на половинку там… Вот они так жили, они жили этим. Мне бы хотелось так же. Я думаю, что поэтому бывают такие сравнения. Ни в коем случае не жалеть себя, ни в чём и нигде.
— У вас есть кумиры?
— Есть! Я не могу назвать это словом «кумир»… хотя, нет, наверно, оно здесь подходит, — человек, на которого я обращал внимание и в детстве, и в юности, и сейчас; человек, на которого достаточно часто равняюсь — это Сергей Бодров.
Из всех российских актёров ну, именно из российских, этот человек мне ближе всего и по духу, и по тому, что он говорил, и по тому, что он делал, и как он это делал.
И я думаю, что та искренность, которая идёт от этого человека, откуда-то изнутри, искренность, которой обладает крайне мало людей, потому что пытаются это всегда закрыть и ни в коем случае никому не показывать, и это у него есть, и он это никогда не скрывал, и он так жил. И… так играл. Многие называют это не игрой, а абсолютным проживанием каким-то, существованием. Во-первых, таким документальным в кино, и во-вторых, та энергия, которую он излучал, искренняя какая-то энергия, она подкупала людей, поэтому за ним полстраны пошло, и окрестили его сразу «героем нашего времени».
— Вы считаете, то, что он так трагически ушёл — имело значение в создании культа? То, что он то ли погиб, то ли не погиб… А если погиб, то трагически, сурово…
— Это вопрос, которым я тоже задаюсь очень часто, я просто себя иногда спрашиваю. Если, например, он бы не умер, он жил бы среди нас сейчас — в каком бы кино он снимался? Кем бы он был? Что бы он делал? Он выбрал режиссёрский путь…
— Меня всегда поражало наличие в нём «содержания». Он действительно завораживал, при том, что, как мне кажется, играл всегда, условно говоря, самого себя. То есть перевоплощений никаких не было.
— Я понимаю, о чём вы говорите, но… одно же другому не мешает. (Смеётся)
— Я не очень представляю Бодрова в роли Гамлета… То есть я представляю, что это опять же был бы такой же Бодров. Насчёт Гамлета, кстати, хотел спросить — вы ушли от Калягина к Меньшикову, потому что вам Меньшиков Гамлета предложил?
— Нет, там была совершенно другая история. Мы искали возможность где-то играть дипломный спектакль, который мы играли в ГИТИСе — «Божьи коровки возвращаются на землю» Сигарева. И пытались как-то «сконнектиться» с худруками Московских театров, но мы ни на что не претендовали. И в какой-то момент Олег Евгеньич посмотрел спектакль. Понятно, что это не его пьеса, это не его тема, и это не его спектакль. И он не взял. Но взял режиссёра этого спектакля и артиста этого спектакля: Меньшиков предложил именно мне и Валерию Саркисову поставить «Гамлета» у него.
Но, конечно, тут выбор был очевиден, внутренняя интуиция сказала мне, что туда надо. Потому что Олег Евгеньич — человек, из того короткого списка артистов, на который хочется по-настоящему равняться. А… Вот наряду с Бодровым, я думаю, стоИт Меньшиков, для меня…
— Кстати, они прекрасно вместе работали, то есть у них тандем такой.
— К сожалению, я не знал Сергея, но я просмотрел много его интервью. Конечно, просмотрел фильмы, интервью про него, и слышал много историй от людей, которые его знали, и так далее. Иногда я питаюсь энергией и от его фильмов, и от его каких-то высказываний. Мне действительно очень близко. То же самое, наверно, от Олег Евгеньича. То есть я понял, что это человек, у которого хочется и учиться, и с которым хочется работать, и с которым хочется сделать крутое, масштабное в театре. Я понял, что это абсолютно мой человек по духу, и нужно было просто сделать выбор. Хотя только-только выпустился из института, а уже нужно было делать такой выбор.
— Ну да. Калягин не обиделся?
— Я думаю, что, конечно, обиделся. Тяжёлый был с Сан Санычем разговор… Сан Саныч — блестящий, гениальный артист, вопросов ни у кого не возникает, и прекрасная труппа. Но стены театра… Всегда важно куда ты заходишь, ты сразу чувствуешь, твоё это место или нет. И для меня стены Театра Ермоловой оказались гораздо ближе по духу.
— Странно. Потому что мне казалось, что Бодров и Меньшиков — это такие полярные…
— Полярные абсолютно. Я думаю, что их объединяет то чувство, которое я бы хотел всегда сохранять и в себе, и находить его в людях. Именно та искренняя энергия, которая от них отходит. Никакой агрессии, каких-то поганок чувств, зависти.
— Самое общее место, когда мы говорим о звёздных карьерах, таких, как Ваша — это э-э… всегда вот то, что называется «звёздной болезнью». Вы в себе отмечали когда-нибудь элементы «звёздности», то есть ловили себя на этом или нет? Или это не ваш случай?
— Я надеюсь, что это не мой случай. Иногда, знаете, бывает такое ощущение, когда, например, к тебе подходит незнакомый человек, и ты, не поняв, может быть, его, ты сам за себя думаешь, может быть, как-то неправильно я ему ответил. Но по крайней мере, эти мысли преследуют. И каждый раз в общении с людьми пытаешься учиться на своих же каких-то ошибках, и пытаешься модернизировать своё поведение. Я думаю, что у меня это получается. А какая может быть звёздная болезнь?
— Ну, когда люди узнаЮт, когда создаются фан-клубы в социальных сетях, когда… Вы же сами в одном из интервью рассказывали, что вам в «личку» (в Фейсбук или ВКонтакте) пишут девушки каждый день с предложением встретиться. Это же для очень многих молодых людей мечта, когда можешь заниматься селекцией. Я к другому подвожу. Как вы считаете, должен ли человек вашей профессии создавать миф о себе и соответствовать этому мифу? Или поклонники имеют право знать о том, кто такой на самом деле Саша Петров?
— Вы знаете, мне кажется, миф всегда будет создаваться, и это нормально. Ну, то есть, какая-то легенда, какая-то загадка в артисте — она должна быть, она будет, так или иначе. То есть, если человек интересен тысячам людей… Если говорить про голливудских звёзд, то это совершенно другие масштабы, там миллионы… Тоже некие легенды. Там, жизнь Киану Ривза, который может себе позволить выйти в город и посидеть на лавочке или поехать в метро… Он так живёт, он так привык жить: у него нет особняка за 15 миллионов долларов… Но это тоже как легенда. Понимаете? Про это начинают все говорить, и из этого тоже складывается огромное количество мифов, и так далее. Поэтому в принципе, это нормально. Это, я думаю, не плохо. Это хорошо.
— А когда вы для себя выбрали этот путь? И было ли у вас в самом начале этого пути представление о том, что вы станете звездой?
— Когда я начал заниматься какой-то театральной деятельностью в театре-студии в городе Переславле-Залесском и Вероника Алексеевна Иваненко просто открыла мне глаза и показала другую жизнь, которая гораздо ярче, чем жизнь подростка в провинциальном городе (футбол, подъезды, пиво, гитара). Мы выбивали стёкла мячами и бегали от охранников в разных заведениях типа детского сада, потому что пили там пиво… Когда из такой жизни тебя вырывают и показывают тебе театр и абсолютно другую жизнь, и это становится очень интересно, и ты понимаешь, что всю твою энергию, которая бьёт через край, можно выплёскивать, и это круто… И тогда я понял, что да — это моя абсолютно стихия. Мы были на фестивале театральном в городе Похвистнево Самарской области. Там были педагоги из ГИТИСа по сценическому движению, актёрскому мастерству. Мне безумно понравились тренинги, я понял, что это то, чем я хочу заниматься, а если ещё мне за это будут платить деньги в дальнейшем, то просто это мечта…
— А миф-то совсем другой! Миф-то такой, что Саша хотел быть футболистом… А потом сломал ногу или что-то там…
— Не ногу… Нужно было восстановление. Такая травма, которая в тот момент не позволила поехать в Москву, на отбор в некую футбольную ассоциацию, чтобы там параллельно в школе учиться и заниматься футболом. Да, конечно, я всё своё детство мечтал стать футболистом, мне снились сны, я видел, что когда-нибудь я выйду на большой, огромный стадион, он будет забит полностью людьми… Но иногда чувства как-то сходятся, когда ты видишь огромный зал а… в конце спектакля и ты понимаешь, что вот, наверно, это тот стадион из сна. Только тогда я думал, что это будет футбольный стадион, а здесь это театральная арена.
— А когда последний раз вы были в Переславле?
— Буквально недавно (интервью 2014 года – Е. Д.). Я стараюсь туда ездить часто. Сейчас не получается часто, но стараюсь хотя бы раз в месяц всё равно туда приезжать.
— За какой-то энергетической подпиткой, или просто навестить?
— И навестить, и за подпиткой. Прекрасный, замечательный город, с уникальной историей, с уникальной природой, и с уникальной энергией, которую ты, конечно, себе забираешь, и это помогает дальше идти. Ну и плюс, конечно, у меня там живут родители, сестра родная. А друзья, они тоже во всём этом помогают, естественно.
— Сестра?
— Катя, старшая сестра Катя. Она работает в компании, в городе Переславле, начальник отдела, какого — не вспомню сейчас… Какого-то отдела… Какой-то начальник… (Смеётся.) Она очень умный человек. Закончила с красным дипломом университет. И у неё всё прекрасно.
— А когда вы приняли решение стать актером, были среди ваших родных и близких люди, которые скептически оценивали перспективы, или в вас все поверили сразу?
— Нет, конечно, вера была, но поступить в институт, на бесплатное обучение в Москву, где нет никаких родственников при конкурсе 500 — 600 — 700 человек на место — ну это что-то запредельным кажется, и для родителей, и для всех родных и близких. И для них театр, ГИТИС, шоу-бизнес, кино — это какой-то такой мир, где всё куплено, туда невозможно поступить, невозможно попасть. Ну, конечно, такие мысли были. Но когда я начал проходить этап за этапом, когда с первого тура попал на второй, со второго на третий, с третьего уже на конкурс. На конкурсе ещё несколько этапов отбора… То к третьему туру уже родители рассказывали такие истории… Папа говорит, что я там, жарю что-то на сковородке и минут 10 стою и понимаю, что газ не включён…
Ну то есть мысли вот такие были, только все ждали СМСки о том, «прошёл — не прошёл».
То есть весь город, что называется. Все друзья, все родственники болели за то, чтобы поступил.
— Одна из телевизионных работ у Сергея Бодрова, с которого мы начали, называлась «Последний герой». Я поэтому хотел бы поговорить о вашей работе в фильме «Неуловимые: Последний герой».
— Прекрасное кино, молодая группа, молодой режиссёр, молодой оператор — все очень талантливые, амбициозные, энергетически правильно заряженные люди. Хорошие драматургические истории, которые отвечают на многие вопросы с точки зрения и политики, и жизни в целом каждого из нас, и как нам нужно поступать.
Я играю человека, который убивает людей как он считает, за дело и делает это с точки зрения справедливости… Безумно справедливый человек, у которого отсутствует страх, и в процессе истории мы узнаём о его судьбе, что заставило человека стать таким бесстрашным и наплевательски относиться к смерти. И он встречает девушку, у которой совершенно другие взгляды на справедливость, и которая также считает себя безумно справедливым человеком, и которая полагает, что людей наказывать нужно немножко по-другому. И они влюбляются в друг друга, происходит столкновение интересов, но в любви.
