Людмила Гурченко – человек неутомимый, живой, непосредственный, талантливый, многогранный. Поэтому, наверное, ее хватает на все: и на игру в театре (последнее время все чаще), и на съемки в фильмах (нет-нет да и пригласят), и на исполнение песен (вон какой резонанс получил дуэт с Борисом Моисеевым – сначала “Петербург – Ленинград”, теперь композиция под рабочим названием “Ненавижу”. Осенью эта экзотическая пара отправляется в США на гастроли), и на всякие другие проекты. И это замечательно, так как только таким образом – работая – можно сохранить форму, вкус к жизни, профессиональные навыки, наконец.
“Актриса! Держи себя на градусе! Другого выхода нет. Не имеешь никакого права быть минорной, притихшей и придавленной. Держись за чудное понятие “надежда”. Держись!”
Мне же хочется сказать несколько слов о литературных опытах актрисы. Просто потому, что мне не безразлично то, чем занимается Людмила Марковна в целом, и потому, в частности, что прочитала все три ее книги. Но рецензий в классическом варианте не ждите – просто поделюсь своими впечатлениями.
Помню, ее книга “Мое трудное детство” (первое издание вышло в “Молодой гвардии”, где я работала в то время) имело эффект разорвавшейся бомбы – в хорошем смысле этого слова (если может быть таковой у разорвавшейся бомбы). Во-первых, никто не ожидал от актрисы Гурченко такого поступка. Написать книгу – дело нешуточное! И потом ведь в советское время было не очень-то принято, чтобы люди искусства, служители муз выворачивали свою душу наизнанку, публикуя воспоминания, подробно рассказывая о своих жизненных и профессиональных трудностях и радостях. А тут…
Во-вторых, эта небольшая книжечка в мягком переплете поразила всех своей легкостью, искренностью, простотой и в то же время необыкновенно колоритным языком. Конечно, здесь (в смысле языка) огромная заслуга отца актрисы Марка Гавриловича Гурченкова (это в харьковском паспортном столе, выдавая документ, ошиблись и нечаянно “укоротили” русскую фамилию на одну букву, сделав из нее украинскую), который изъяснялся на особом, неповторимом диалекте. Но, согласитесь, что донести до читателя своеобразие речи другого человека тоже надо уметь. Значит, у пишущего и память уникальная (все вобрала в себя), и слух музыкальный (уловить мелодию речи совсем не просто).
Заодно скажем спасибо и Андрею Кончаловскому, под напором которого Людмила Марковна и начала записывать все те устные, полные юмора рассказы, которыми она радовала своих коллег по вечерам после рабочего дня на съемках фильма “Сибириада”.
“И вот я села ПИСАТЬ! Уже смеюсь. Сначала я пользовалась амбарными книгами по семьдесят копеек. И писала каллиграфическим почерком. Потом, очень скоро, не выдерживала и сменила до неразборчивых микроскопических закорючек. Потом злилась, что ничего не могу разобрать. Потом плюнула и перешла на свой естественный размашистый, бесовской, но удобный почерк. А что приходило в голову хорошего после – то и сбоку, то и поперек, то и между строчками…”
Словом, первое литературное дитя Людмилы Гурченко удивило многих и вызвало массу откликов, амплитуда которых колебалась от восторга и обожания до раздражения и сарказма. Книга стала явлением не столько литературным, сколько человеческим, гражданским. Это не просто история ребенка, пережившего страшную войну, не просто рассказ о том, как маленькая девочка выросла, выучилась, осуществила свою сказочную мечту и стала звездой. Это история уникальной личности во всех ее сложностях и противоречиях. Она не оставила равнодушными читателей, тысячи писем с вопросами стали приходить в адрес автора: “А что дальше?”, “О чем думалось?”, “Как жилось?”, “Где работалось?”, “Как выжили?”.
Актриса не могла оставить их без внимания. В девяностые годы появилась вторая книга Людмилы Марковны “Аплодисменты”, и была она уже, как “новый русский”, довольно толстой и объемистой. В нее вошло отдельной главой и “Мое трудное детство”, и множество других эпизодов из жизни, рассказанные все тем же простым, как само дыхание, языком (“Здравствуй, Москва!”, “Высшие курсы”, “Характер портится” и др.). Предисловие к “Аплодисментам” написал Никита Михалков. Хочется привести несколько его слов, которые как нельзя лучше характеризуют данное произведение:
“Это легкий, летящий монолог актрисы. Иногда он веселый, и тогда перед нами возникает образ Людмилы Гурченко, давно знакомый нам по комедиям прошлых лет, иногда – горький, и мы узнаем Гурченко и ее тему в фильмах более позднего времени. Но какая бы интонация ни звучала в ее словах, незыблемыми в них всегда остаются прямота, честность и удивительная безжалостность к себе. Такая обезоруживающая самоирония делает книгу еще более обаятельной и помогает читателю, ощутив доверительную интонацию, поверить автору до конца, ибо если он доверяет себя читателю, то и читатель отвечает автору тем же.
…О ком или о чем бы ни шла речь: будь то история поступления во ВГИК или точные, емкие детали времени – во всем, за каждой строчкой огромная, всепобеждающая, бесконечная любовь к своему Отечеству, живая в него вера! И именно эта вера, и эта любовь помогли Гурченко пронести свою сущность сквозь все испытания славой и бесславием, помогли ей сохранить свое лицо. И лицо это узнаваемо во всем, за что бы она ни бралась!”
Третий том жизнеописаний Гурченко называется “Люся, стоп!”. К достоинствам книги, на мой взгляд, можно отнести подробности о непростых семейных отношениях, описание взаимоотношений с дочерью Машей и зятем, постаревшей мамой и внуками. До этого ни о дочке, ни тем более о ее детях практически ничего в прессе актриса не рассказывала, как будто их не существовало. Почему? Мне казалось это по крайней мере удивительным и странным, особенно для Людмилы Марковны, трепетно относящейся к семье, в которой она выросла, любившей своего отца до самозабвения и сумевшей “заразить” симпатией к нему даже посторонних людей.
Авторское предисловие (известные люди в “презентации” уже не участвуют) звучит так:
“Дорогой мой народ! Дорогие зрители. Зрители-читатели. Я живу и работаю для вас. Когда я в кадре, я предощущаю, как вы улыбнетесь или заплачете, глядя на экран. Когда я выхожу на сцену и слышу ваши аплодисменты – это для меня как взлет в небо, как взмах крыльев, как наркотик, как водка, как адреналин! Много небылиц, сплетен… Лучше я сама напишу. И все, что здесь прочтете, – это для вас. Только для вас”.
Спасибо. Узнать обо всем из первых уст было для меня не то чтобы важно, но давало возможность сопоставить собственные взгляды и жизненные установки с тем, что происходит в семьях небожителей, любопытно ведь посмотреть, как звезды обустраивают свою среду обитания, чем они дышат, о чем говорят, как общаются с младшим поколением. Я абсолютно уверена, что чем бы ни занимался человек, каким бы великим он ни был в собственных глазах или в глазах всего общества, он не имеет права игнорировать, не замечать своих близких, потому что родные люди – это наше спасение, и только любовь в первую очередь к ним, а потом уже ко всему человечеству дает силы радоваться жизни и помогает справиться с ее трудностями.
Рассказы о супругах, с которыми сводила и разводила судьба Людмилу Марковну, полны какой-то тихой горечи и грусти: о Борисе Андроникашвили (отце дочки), носившем фамилию своей мамы, а не отца – репрессированного писателя Бориса Пильняка (в то время это было небезопасно); о музыканте Константине Михайлове (на самом деле Купервейсе), который, ведя двойную жизнь, фактически предал ее после семнадцати лет брака (“Теперь у меня ни музыканта, ни директора, ни друга, ни товарища, не говоря уже о чем-то “брачном”. Все выбраковалось. Испарилось…”). Претензий у автора ни к кому из этих мужчин нет, но все равно ведь расставание – это почти всегда “маленькая смерть”. О нынешнем супруге Сергее Сенине, продюсере и друге, сказано много хорошего (см. фото вверху). И только об Иосифе Кобзоне практически ничего. Видимо, настолько по всем параметрам обе эти личности были несовместимы, что даже ни одной захудалой фотографии не помещено – разве что короткое упоминание в связи со всякого рода журналистскими “разборками”.
Что касается раздражающих моментов, присущих третьей книге Л.Гурченко, то к ним можно отнести довольно частое (видимо, для того, чтобы “осовременить” свой язык) употребление слов “клево” и “супер” (еще забыты “прикольно” и “круто”), таких неестественных и чужеродных для Людмилы Марковны. Здесь уже папины высказывания цитируются как некие рекламные слоганы (ненавижу это слово, но чем заменить его, пока не представляю). Когда фразы вырваны из контекста, отделены от ткани повествования даже шрифтом, они могут показаться читателю не совсем уместными и органичными.
И хотя, по моему убеждению, в отечественном кинематографе нет другой актрисы, которая была бы настолько неотделима от времени и которая сумела бы так его выразить на экране, в песнях, на сцене, а теперь и в своих мемуарах, все же стоит отметить, что к последнему труду Людмилы Марковны эффект неожиданности и новизны восприятия как-то увял, если не сказать пропал вовсе. Уже, кажется, рассказано обо всех и обо всем самое главное, интересное и значительное. Захотелось вдруг передышки, чтобы не улетучилось чувство радости и удивления от предыдущих встреч. Посему у меня возникло ощущение (может, оно ошибочное), что после произведения “Люся, стоп!” автору некоторое время необходимо помолчать, благо и название его этому посылу вполне отвечает. Да и количество созданных книг – три – дает такое право. Как говорится, Бог любит троицу.
Наталья МАКСИМОВА.
Фото Лилии ШАРЛОВСКОЙ.
