Подобно тому, как святой — это нравственный образец человека, аристократ — это эстетический образец.
В семье Маунтбеттенов, как и последних Романовых (а они, как известно, родственники, но еще и отчасти потомки Пушкина, о чем говорят реже), то и другое удивительным образом соединилось: принц Филипп, проживший такую огромную и такую красивую жизнь при всем параде двадцатого века, и его мать — замечательная юродивая, монахиня в миру и настоящая православная святая, племянница и ученица прпмч. Елизаветы Федоровны, похороненная рядом с ней на Елеонской горе.
Нация, не имеющая святых, была бы забыта Богом. Но это невозможно, и они есть везде, канонизированные или неизвестные.
Нация, потерявшая монархию и аристократию, — это нация с несчастной судьбой.
Это народ-сирота, у которого вместо родителей, старших, вместо долгой памяти — казенные стены детдома, где вахтеры празднуют юбилей советской милиции и прочее досааф-гоэлро, нелепо и убого заменившее стране ее большую историю, ее подлинную социальную архитектуру, как это было в старых домах, где заколачивали «лишние» двери, замазывали окна со сложным и прекрасным расстеклением и перегораживали комнаты картонными стенками.
Впрочем, детство самого принца Филиппа тоже было не слишком сладким, хоть и не таким горьким, как судьба многих его русских родственников.
Его отец был изгнан из Греции, мать, как и положено святым, не слишком жаловала домашних, беременная сестра погибла, другие сестры были связаны с немецкой стороной войны, что создало многолетнюю драму.
И, тем не менее, в эпоху быстрой девальвации почти всех престолов, а теперь и позорного митушно-бээлэмного цирка, производимого горе-актрисами с репертуаром скандальных семейных ролей, — он идеально соответствовал всем уволенным вчерашним ценностям. Он пожертвовал свою столетнюю жизнь моряка, летчика, красавца etc. — этикету.
А это, если кто не знает, и есть главная национальная идея английской культуры (той, которую еще не сменил передовой Пакистан): этикет, правила, хороший тон — важнее, чем что-либо. Важнее, чем все.
Политруки, старательно замазавшие России ненужные окна, давно отправившие на помойку ее стройные деревянные двери, камины, паркет — не надо нам этого, господа все в Париже, а тут будет ГБОУ СОШ и «население проинформировано о мероприятиях по укреплению», — сейчас привычно рыгают: какие-такие Филиппы, о чем это все, знаем-знаем, они хрустели булкой и пороли бурлаков на конюшне.
А я скажу, о чем это все и зачем, и чему можно теперь только завидовать, глядя на прощание с чужим принцем.
Дому нужен высокий потолок.
Казалось бы, какая от него польза? На потолке же не будешь хранить лыжи, к нему не приделаешь ящики, заполненные мусором, да и вообще — есть над головой уверенные два сорок, вот и хорошо, и вполне достаточно.
Но он, потолок, создает объем жизни. И эта жизнь, когда вам есть куда смотреть, если вы смотрите вверх, — она уже не совсем та, что при грустных два сорок. Вы уже не «население», когда вы можете смотреть вверх. И даже ГБОУ СОШ не сумеет как следует вас испортить.
Монархия и аристократия — это высокий потолок своего народа. Ненужный, но очень нужный, и если возможно не быть сиротой, то лучше не быть сиротой, и хоть России с этим не повезло — счастлив тот, кому повезло больше.
А выше потолка только Бог, как выше принцев — святые.
И хотя бы этого — у нас никто уже не отнимет.
