Васякина, насколько можно судить, не писатель, но – «авторка» и фем-активистка. Конечно, такого рода позиция сразу настраивает читателя на известный материал, который он должен увидеть в книге.
Так все и оказывается.
Конечно, в этой книге много пропаганды. Отчасти политической:
«Сват не знал, что я лесбиянка. Но я хотела сказать, что вы ничего не знаете о гомосексуалах. Откуда у вас такая фиксация на анальной пенетрации. Зачем вы хотите вставить в анальное отверстие немца автомат, намазанный салом, хотела спросить я. Но не стала. Все-таки презервативы никому не наносят вреда, а наоборот, помогают сохранить жизнь. А что автомат? Автомат нужен, чтобы убивать людей».
Отчасти – в виде рассуждений об идентичности:
«В двадцать пять лет я начинала учиться жить заново. Практически в новом теле, с новыми привычками, новыми шутками и новым бытом. Еще я научилась постоянно думать о том, как лучше преподносить информацию о своей партнерше и как вести себя в публичных местах. Не то чтобы я стеснялась себя, — я могла смалодушничать, но своих отношений скрывать не пыталась, но моя тогдашняя девушка Катя была предельно лесбофобной. Практически никто из ее друзей не знал о наших отношениях».
Но девяносто девять процентов текста «Раны» — это просто гендерный национализм.
Мужчины – плохие-плохие-плохие, они пьют и бьют, а даже если и не, то все равно неинтересны.
Женщины хорошие-хорошие-хорошие, у них страдания, переживания, любовь, «сложный внутренний мир».
И, конечно, как и положено, все это подкреплено «дискурсом», то есть современным академическим жаргоном, с обязательными ссылками на разного рода контемпорари арт, университетскую поэзию, всевозможных докторов гендерных наук etc.
Уже само название – «Рана» — это такая же прямая идеологическая отсылка к принятому у нынешних левых сектантов жанру «проговаривания травмы», как у соцреалистов почти столетней давности – положенное тогда, то есть роман «Сталевары», роман «Перековка», роман «Смычка» и тому подобная макулатура.
Проблема, однако, вовсе не в идеологии.
Разумеется, взгляды автора – авторки, виноват, — кажутся мне чудовищными, но сколько-нибудь подготовленный читатель может взять себя в руки, отстраниться от «политинформации» и воспринимать текст – как художественное явление.
Воспринимать, однако, нечего. Потому что это ужасно скучная, графоманская книга. Такая же графоманская, как «Смычка» и «Перековка», только тогда заказчик макулатуры сидел в ЦК ВКП(б), а теперь ЦК ВКП(б) удачным образом переехал в Беркли и Гарвард.
Во-первых, это не роман. Это нудный «исповедальный» монолог, как если бы приехал человек из Сомали в Америку, сориентировался, что у него тут купят, сел на кампусе, окруженный юными марксистами, и начал излагать про свои страдания.
Во-вторых, языковое чувство у Васякиной отсутствует. Она пишет короткими, рублеными фразами, но это не Хемингуэй. Это письмо работницы в журнал «Работница».
Ну и наконец, непонятно главное: а зачем вообще это читать? Да, лирическая героиня (или героинька? геройка? – не умею сказать прогрессивно) скорбит по матери, рассказывает о своем сексуальном опыте, сюда же стихи, сюда же поток сознания обо всем понемножку. Но – что в этом интересного тому, кто сам не феминистка, не активистка etc.? Ей даже не приходит в голову, что ее излияния уже давно излиты, и когда она десятки страниц посвящает жизни с урной, где лежит прах близкого ей человека, хочется сказать:
Уважаемая авторка! Ну прочтите вы хоть Last Orders Грэма Свифта. Он все до вас написал – и дивно хорошо, поскольку настоящий писатель, а не активист.
Сплошная печаль, а не книга.
