Я раньше думал, что наши проблемы с так называемым прогрессивным обществом — это уникальная история, что мы одиноки во Вселенной.
Оказывается, везде то же самое.
Оказывается, и на другом конце мира есть много людей, которые точно так же реагируют на самый прогрессивный грех в мире — лицемерие.
Когда сейчас вижу, а сейчас уже не вижу.
Когда пять минут назад — мы за свободу, мы против цензуры, и тут же — немедленно запретить!
Когда романтическое, выражающее предельную степень переживания выражение на лице — вдруг сменяется зевотной скукой, чуть только дело пошло не в ту сторону.
Уже и народ для этого феномена придумал простое и великое определение: «вы не понимаете, это другое».
Сначала годами крутили-крутили нелепую идею, что Трамп — русский шпион — без доказательств, просто из вредности, — а когда сами организовали на выборах тонну почивших Неуважай-Корыто (ну буквально же про избирателей Байдена написано: “означено было также обстоятельно, кто отец, и кто мать, и какого оба были поведения; у одного только какого-то Федотова было написано: «отец неизвестно кто, а родился от дворовой девки Капитолины, но хорошего нрава и не вор». Все сии подробности придавали какой-то особенный вид свежести: казалось, как будто мужики еще вчера были живы. Смотря долго на имена их, он умилился духом и, вздохнувши, произнес: Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем? как перебивались?”), — так это другое.
О, как нам это знакомо.
Павленский поджигал дверь ФСБ, прибивал себя за сами знаете что на Красной площади — и был герой, герой, Рафаэль, Леонардо, Мартин Лютер Кинг, а потом вдруг оказалось, что он садист и преступник — а мужики, то есть, простите, дамы и господа-то и не знали, — но никакого взрыва гнева, сравнимого с тем, как его славили, нет и не будет, ну, садист, ну, бил, насиловал, бывает, нехорошо, вздохнули и забыли, ведь это другое.
Или годами кричали — Путин, уйди, Путин, выведи войска отовсюду, Путин-Гитлер, судить его Нюрнбергским процессом, Гаагским трибуналом, ни в коем случае нельзя вмешиваться в чужие дела, нельзя заходить на чужую территорию, нарушать международное право, да и воевать тоже нельзя, это не наше дело, нам надо каяться и платить, — а когда началась карабахская трагедия, я с изумлением обнаружил буквально тех же самых людей, от которых слышал все эти речи много лет, но только теперь они говорили иначе: как выяснилось, и воевать России внезапно разрешается, и международное право — не самое главное, да можно даже ихтамнетов каких-нибудь послать, которых только что проклинали, — ведь это же, как мы твердо выучили, совсем другое.
Лицемерие — большой грех.
И особенно плох он, поскольку уродует души людей образованных, неглупых и вроде бы эмоционально чутких. Вроде бы.
Ну, что поделать. Придется терпеть — тем более, что даже в Америке — нет, не другое, а все то же самое.
Мы не одиноки.
