ПОСВЯЩАЕТСЯ ПАПЕ, ВИКТОРУ ВЛАДИМИРОВИЧУ, СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ.
«ВСЕ ЦВЕТЫ».
Записать и пропеть неподдельно лучезарные песни про сердечное устройство во времена, когда наблюдается сердечности лютый дефицит, — уже здорово, и Басков умеет это делать лучше других, как я умею лучше других об этих эфирных, невесомых песнях писАть, но сейчас я про другое.
У Баскова, который всегда старается, чтобы замысел был сопоставим с исполнением, если проследить, получается универсальный психологический портрет парня, не то чтобы страдающего, но очевидно тоскующего по отношениям с учащенным сердцебиением.
Эта давняя песня — часть компендиума любовной науки от Баскова.
Я знаю его слишком хорошо, чтобы подтвердить: этот парень не шутки шутит, этот парень и вправду может купить все цветы.
Было бы кому.
“НОЧЬ (АХ, ЭТА НОЧЬ)”.
Попытки дать исчерпывающее определение таким огневым песенкам — занятие довольно бессмысленное.
Достаточно, кстати, самого этого определения — огневой, огнедышащий.
Все его любовные песни, если переводить их для ригористов, произрастают из пастернаковского «и прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен».
Коля в этой песенке неистов, и это понятно: чай, не Бузыкин из «Осеннего марафона».
«ОДНА НА МИЛЛИОН».
«СЕРДЕЧКО, ТИШЕ!» — поет мой кореш Коля, и во мне оживает лирическая память, и я вспоминаю каждое мгновение моих любовных лихорадок, и томление, и истому, и все мои мечтания, оказавшиеся эфемерными, но о которых я нисколько не жалею, а напротив, горжусь и скучаю.
Надо быть гадюкой большой гнусности, чтобы не улыбаться во время этой песни.
«Я БУДУ РУКИ ТВОИ ЦЕЛОВАТЬ».
Людей, укоряющих Колю в том, что он чрезмерно увлекается бурлеском и бежит лирики, полной неги, истомы и воздуха, — таких людей я обозначаю просто и нещадно: «полное отсутствие всякого присутствия».
Если эта песенка суть не медитативный шедевр, эквивалентный изрядной порции живой воды, то что тогда лирика в ее нежнейшем изводе и что тогда живая вода?!
«НАТУРАЛЬНЫЙ БЛОНДИН».
«Блондин» довел критиканов Коли до мерцательной аритмии; этой песней, где он только что не пропел “я весь — дитя добра и света, я весь — свободы торжество” и прозрачно намекнул, что талантище — несокрытый двигатель его, — этой пьесой Коля показал всем язычок, еще раз обнаружив редкое чувство юмора и стигматизирова своих недоброжелателей как карикатурных завистников.
По большому счету эта песенка учит «не сливаться со стеной»; учит себялюбию, учит ценить себя и свою индивидуальность, с чем в наших краях полный швах; никакого катарсиса она не дарит, за катарсисом пройдите к Драгомыжскому, но она учит, как лихо, не глуша краски и звук, крикнуть пуристам — ригористам: «Заворачивай оглобли!».
Когда Коля поет, подразумевая «черт с вами, критиканы!»: «Буду жить и куролесить!» — в этом столько же экзальтированной свободы и кататонического жизнелюбия, сколько в воплях Робби Уильямса: «Fuсk yоu аll!!!».
Даже РINК жмурится от удовольствия.
«ТЫ МОЕ СЧАСТЬЕ».
Про «Счастье» я бы написал, что эта песня наследует глубокой традиции эталонной поп-музыки, но он спел ее дуэтом с некоей С., а я очень сложно отношусь к бывшим своих друзей, и я не испрашивал разрешения у друга: а ну как одно упоминание С. вызовет у моего корефана асфиксию; ну ее; но песня чистая.
“СОХРАНИВ ЛЮБОВЬ (fеаt. ВАЛЕРИЯ).
Дуэты тогда благословенны, когда являют собой не просто коллаборацию под названием «бесперебойное перекрестное опыление», но когда витальны и лишь умеренно жантильны.
Эта песня спета двумя недокучливыми людьми, лирических персонажей которых необоримо и непобедимо влечет друг к другу, а потому и сама песня — не докучная.
«НУ КТО СКАЗАЛ ТЕБЕ?».
Вот еще одна из песен Коли, что существенно облегчают жизнь в гнетущих урбанистических декорациях, где всем под гнетом неприглядной жизни и впрямь начинает казаться, что «любви не бывает», что эту непроглядную тьму не победить, даже облачившись в кобЕднишнюю кофту и назвавшись ОТАРИКОМ БАСКОВЫМ.
Глаза источают слезы от непроницаемой тоски, но тут на помощь приходит Коля, избравший благую часть: биться за свет звонким голоском, от которого исходят мощнейшие сигналы: есть Любовь, дуреха, есть, не подобает нам кукситься, ни к чему эти порожние препирательства с высшими силами, они на нашей стороне, поехали кататься!
«НЕБО НА ДВОИХ».
Несомнительно утверждаю, что в эпоху торжествующего БЕЗЛЮБИЯ Н. Б. — самый (если не считать меня) переполненный (а не просто исполненный) любовью пацан.
Сколько я могу иметь мнения, для Коли жизнь без любви синонимична концу света.
Самый его вид говорит о том, что он вожделеет того помешательства, о котором поет, но он сам — предмет всеобщего помешательства, где ему найти светлую и чистую барышню, чтоб взяла и ослепила, в ту же секунду полонив?
Где, в Майами? Да там от корыстных девах не отмахаться трусами.
Но небо, которое Коля готов разделить на двоих, иногда бывает добрым.
“УЛЫБКА (Я ТЕБЕ ДАРЮ)”.
Такое впечатление, что с каждой новой песней (даром что речь идет об исторически «старенькой» песенке) Н. Б. ощущает прилив новых сил, как будто, имея дело с каждой новой песней, он наново вспыхивает.
Это явление очень похоже на правду, потому что то же, ровно, происходит и со мной, и у меня — в моей сфере.
Вы же видели, КАК улыбается Коля; неулыбы говорят, что в этой улыбке повышенный уровень сахара, только что же в этом худого и неприглядного, ежели человек улыбкой рассеивает, истребляет тьму?
Ничего барочного и порочного в песне нет, парень добивается зазнобы, кудревато выражаясь.
Лишь бы зазноба не оказалась змеюкой подлейшей.
«ШАРМАНКА».
Легкая песенка, назначенная для восстановления душевного равновесия.
Равно приятно слушается и в ненастную минуту, и в благорастворение воздУхов.
Любовь кружит голову и часто вводит в изъян, но Коля — человек страстный, он, кажется, даже «обманываться рад».
Ему попадались и гарпии, и повелительницы тьмы, и просто полевые мыши и совы, но он не разуверился ни в барышнях, ни, следственно, в людях.
«Влекут ли мечты небывалые, Цветут ли цветы запоздалые», мы, что та шарманка, будем петь наши песни, исполненные сладкой истомы, песни, лишенные резонерства и критиканства, — о том, что жизнь невозможна, но невозможно прекрасна.
«ТЕБЕ ОДНОЙ».
«Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы», мы обязаны без устали искать свою Изиду, притязать на такую любовь, о которой поется в этой красивейшей песне, способной излечить и от обсессивно-компульсивного синдрома.
К моей вящей радости, Коля остается озорником даже тогда и наипаче тогда, когда от избытка чувств хочется обнять весь мир, раскрашенные в ультаяркие краски его, моей, твоей влюбленности.
«ОТПУСТИ МЕНЯ» (с ПОВАЛИЙ); «ПРАВА ЛЮБОВЬ»; «ЖИТЬ КРАСИВО».
Дуэт с Повалий — для тех, кому вЕдомо состояние «атараксия».
Песнь грустная, хоть мертвую пей.
Хороша тем, что напрочь лишена позы.
А две прочие песни — доказательство того, что Коле профессия приносит блаженное чувство парения, каковое парение — антидот старения (а именно в колином случае — эликсир, обеспечивающий омоложение).
Сам Коля, на уровне улыбки, суть противоядие от и против токсичных времен, когда каждому десятому можно ставить диагноз «сумеречное состояние».
«НИКОЛАЙ» (С НАТАЛИ).
Если Коля — улыбчивый Друид, то Натали, наша с ним подруженция, чистой воды Дульцинея, прекрасная, как стихотворение Арсения Тарковского «Титания».
Пижонства в песне хоть отбавляй, но Коле это пижонство идет, как улыбка пловчихе Юлии Ефимовой.
(Что до Натали, довольно того, что уже когда смотришь на нее — ровно живую воду пьешь).
ЭПИЛОГ.
ПАПА застал время, когда сын его начал работать талисманом на счастье у и для миллионов людей.
Во времена, когда Любовь и Человек, Добро и Человек по глупости несусветной порываются оформить разводы, Коля Басков изо всех сил пытается остановить эти бракоразводные процессы.
Зная Колю, могу вас заверить: он не бросит и не оставит попыток.
ЭПИЛОГ ПОСЛЕ ЭПИЛОГА.
Если, читая этот материал, Басков будет источать улыбку, значит, я старался не зря.
Наши глаза источают слезы, мы тоскуем по ушедшим, грустим, но ведь ПАПА и МАМА мои — они здесь, они рядом.
И ПАПА Коли тоже.
В эпоху времен с вывернутой на ноль харизмой Его харизматичный сын, как я стараюсь доказывать каждый день своим МАМЕ И ПАПЕ, что он — какой надо сын.
Коля, великий Человек спел: «Наши мертвые нас не оставят в беде», но и мы их — тоже.
