По собственному признанию Олега Газманова, он стал по-настоящему популярен после песни «Эскадрон». Ровно 30 лет назад. Об этом и не только: культовый исполнитель — в беседе с Евгением Додолевым.
— Насколько я понимаю, именно ваш «Эскадрон» подсказал вам идею концертной программы «Господа офицеры», с которой вы выступали много лет, начиная с середины 90-х?
— Ну, у меня есть несколько песен, которые журналисты называют «знаковыми».
Для себя самого я определяю это следующим образом: знаковое произведение — это то, которое может изменить у публики представление об артисте.
И еще: знаковые — когда строчки песни, например, становятся расхожими. Вот, если услышите «мои мысли — мои скакуны», знаете, кто автор.
Впрочем, как мне врачи сказали, это знакомая психиатрам фраза. В психиатрических больницах для обозначения шизофрении используют именно эту формулу: «мои мысли — мои скакуны».
Я видел проект «Господа офицеры» как основу для фестиваля патриотической песни, но среди чиновников поддержку не нашел — никто не помогал.
— Неужели? Ваша песня «Москва» стала своего рода гимном столицы, и я слышал про покровительство мэра Лужкова певцу Газманову.
— Ну, на афишах значилось: «При поддержке правительства Москвы», но реальной помощи не было.
Хотя у меня именно в Москве состоялся проект «Песни Победы» и на Поклонной горе, по данным ГУВД, собралось более миллиона зрителей (в 2005 году 1 300 000 человек — Ред.).
Я всегда повторяю: не я пишу песни, а песни пишут меня. Нам Господь даёт шанс, и мы сами выбираем стезю. Моя стезя — это песни. Сейчас наше общество разобщено. И всегда хотелось сочинить что-нибудь объединяющее, собирательное. Во время выступления мне достаточно только затянуть «Господа офицеры», а дальше люди поют сами, я просто играю на гитаре.
— Скажите, для выступлений на Олимпиадах надо приглашать таких артистов, как вы, спортивных или все-таки главное — репертуар?
— Главное, чтобы артисты были хорошие.
— Вы занимаетесь спортом потому что надо?
— Спорт — это не просто так. Я мастер спорта по спортивной гимнастике. На горных лыжах люблю кататься: реально мощная физическая нагрузка. И занимаюсь большим теннисом. Мне это нравится. Ну, еще виндсерфинг.
Ежедневная зарядка. Каждый день занимаюсь, потому что у меня проблема с позвоночником, и мне, кстати, врачи запрещали и горные лыжи, и теннис.
— Знаю, что вы выкладываете на своем сайте видеоролики с этими упражнениями: это бизнес?
— Нет, все снято парнем, который со мной работает и выложено все бесплатно. Потому что журналисты постоянно спрашивают, почему я, который старше Макаревича и Розенбаума, в свои 67 лет делаю акробатические трюки на сцене.
— Вы, кстати, активный сетевой деятель: следуете моде?
— Я сначала в «Твиттер» попал, потому что меня устраивает, что там всего 140 символов. Меня все время упрекают, что я запятые не ставлю, а я объясняю, что «Твиттер» — это лаконичная форма коммуникации. Даже сочинил стишок:
«Мы друг друга понима
с полусло и с полувзгляд.
Буду твитты сокраща,
чтобы больше помеща».
— Помню, год назад в вашем «Инстаграмме» вы разместили фото с подписью «Вот такой парень в шинели пришёл в Тамбове на песню «Эскадрон»», а у самого есть дома шинель или это сценический атрибут исключительно?
— После исполнения «Эскадрона» получал в подарок шинели и военные мундиры по всей стране. Когда исполнил «Морячку», обзавелся набором тельняшек. «Есаул, Есаул, что ж ты бросил коня…» многих надоумил дарить мне лошадей. А в Сибири однажды преподнесли в подарок… гранатомет!
***
— Андрей Вадимович Макаревич мне рассказывал, что он взял гитару в руки только для того, чтобы видеть глаза девушек. Ну, а после концерта и какие-то другие элементы. Это в случае с Газмановым тоже работает, да?
— Ну, похоже, да, было. У меня была девушка, в которую я влюбился просто по уши вообще. Это было на втором курсе уже, я учился в мореходке. А она училась в техническом институте. Нас отправили на какие-то соревнования, спартакиада каких-то вузов. По-моему, в Астрахани были. И ее тоже, как гимнастку, отправили.
Она такая была вялая гимнастка. Там у них вообще сильных не было. Но очень красивая девочка была. Я мастер спорта по гимнастике. И за ней жужжали ребята там. Спортсмены. И старше меня намного. И она была, кстати, старше меня на пару лет. И у меня шансов не было вообще. Но тут я научился брать несколько аккордов. И была такая песня Джанни Моранди, известная в то время была, хит. Я взял, да и выучил ее.
— На итальянском?
— Да, транскрипцию. Не понимал, о чем поется. Туда и обратно мы ездили в плацкартных вагонах, толпой. И я там был номер один. Я эту песню раз 20 спел. И, когда увидел ее заинтересованный взгляд, я понял, что нужно продолжать эти телодвижения с гитарой.
— Группа, которая в Калининграде первая, «Атлантик». Это была рок-команда?
— Вообще «рок» — размытая тема, понимаете. Терминология у нас в стране отсутствует жесткая, правильная. Вот это «рок» — это «не рок». Мы играли разные песни. В какой-то момент 50% репертуара у нас было «Битлз». Но «Битлз» я не считаю рок-группой в прямом смысле.
— Вот сейчас кто-то обиделся, я думаю.
— Ну, смотрите. Все-таки я оперирую словами. То есть образами, выражениями, когда пишу стихи. Я начинаю копать. Ну, что такое поп-музыка? Это популярная музыка. То есть любая музыка, которая стала популярной, становится поп-музыкой. Независимо от направления музыкального. Первый момент.
Второй момент. Вот рок-движение — это понятно. Рок-музыка — непонятно. Потому что, в принципе, рок — это музыка протеста. То есть рок — это нечто, выбивающееся из определенной колеи.
Например, рок-группа, и у нее появляется один хит, ну, не знаю, «Отель Калифорния». Это рок-музыка или не рок-музыка?
— Вообще, Eagles — это рок-музыка по позиционированию.
— По какому позиционированию? Если ты не можешь четко сформулировать, что это такое, значит, здесь очень размытые границы этого всего.
Я расскажу историю. В начале перестройки появилась масса групп: уже можно рок играть. Обвешались цепями. Царство ему небесное, Саня Барыкин мне тоже говорит, ой, сейчас рок будем играть. Я говорю, Сань, ну, «Мы будем долго гнать велосипед» — это у тебя классная, красивая песня. И ты так здорово поешь. Зачем тебе рок? Не, мы сейчас будем рок. Я помню, была такая группа, она называлась не то «ЭВМ», не то «Дисплей», не то еще как-то. И они известные были музыканты. Не буду просто фамилии называть. Вот они поют: «я купил эвм, ду-ду-ду-ду-ду, я купил эвм, ду-ду». И вот это ду-ча-ду-ча. Они говорят, давай к нам, будем вместе вот это делать. Я говорю, ребят, ну, я не понимаю, в чем здесь драйв. Ду-ду-ду, гитара — это значит рок, да? А слова «ты купил эвм», чего орать? Я для них написал какой-то текст. «Пусть кровью помады всегда запечатан твой рот». Они говорят, вот это рок. И у них пошло как-то.
Есть именно такой же, серьезный драйв даже в народной музыке.
У меня, например, есть песня, она называется «Никогда не проси». Вот там как раз элементы фолка, элементы дискотеки есть. А песня «Эскадрон», например, вот там такой драйв страшный. Я готов с любыми рокерами выйти, спеть эту песню. И отвечаю, будет нормально все. Рок это или не рок? Я не знаю, что это такое. Сейчас все очень переплелось.
— Вы работали звукорежиссером в легендарном коллективе «Синяя птица» 4 года. Это что-то дало Газманову нынешнего дня, работа за пультами?
— Меня сначала взяли в дублирующий состав вокалистом. Я все эти песни выучил на всякий случай. Потому что, Сережа Дроздов, царство ему небесное, тяжеловато с ним было временами.
А у меня была аппаратура, которая очень здорово звучала. И я ее взял с собой, чтобы на гастролях продать. Мне сказали, слушай, не надо продавать. Мы тебе платить будем. А мне интересно было со звуком работать. Мы сделали самопальные какие-то колонки. У нас звук был шикарный. Звучало здорово.
И я эту науку прошел. Я был, как звукорежиссер. И настраивал звук.
А потом рок-группа, кстати, «Галактика». Там я и пел еще. И как звукорежиссер там был. Причем, я из-за пульта вскакивал на сцену, нарезал все это дело, опять возвращался под дикие крики. И мы ездили, причем, с «Круизом». Мы — первое отделение, и второе отделение — «Круиз». Гаина Валера. Очень сильный был состав. Мотя Аничкин курировал все это. И у меня опыт появился, конечно.
***
— Отец ваш не застал звездный период.
— Не застал. Мама застала. У мамы было 5 сестер и 1 брат. У меня было много двоюродных. И все стали или врачами, или учеными. А я единственный, кто стал музыкантом. Но наукой занимался, писал диссертацию по теплообмену.
— В жизни знания хоть раз пригодилось?
— Конечно. Если бы я не проходил в высшей мореходке теорию устройства судна, вот эту фразу «скоро наши молодцы все швартовые концы намотают на кнехты и причалят корабли» я бы не сочинил.
— Ценят люди, я имею в виду из отрасли рыболовной, морской, твои познания?
— Ценят, конечно. И у меня, кстати, приличное количество морских песен. Есть такая песня, я ее очень люблю, но редко исполняю, жесткая очень. «Семь футов под килем. Попутного ветра. Штормящие мели. Канатов струна. Кто создан из глины, а кто-то из пены. Попала нам в вены морская волна. На палубе ветер, рожденный норд-остом. Заходим форштевнем в волну напролом. Корабль — мой остов шпангоуты — ребра. Компас — мое сердце, а кубрик — мой дом».
Конечно, есть, что петь.
Фото в студии: Никита СИМОНОВ