Я не знаком с Надей Столяр, я не знал ее мужа, Ивана.
Иван Столяр служил в ансамбле Александрова, он один из тех, кто погиб в катастрофе Ту-154 под Сочи в черный день 25 декабря 2016-го года.
Нет в таких случаях меры страданию, и Надя страдала так, что начала разговаривать с мужниной эманацией, что дураками, лишенными сердца, расценивается, как безумие, один из его признаков.
Надя сойти с ума не имела право и не имеет: она осталась с тремя несовершеннолетними детьми.
Вот где, собственно, начинается эта дивная история.
Надя с детьми осталась в служебной квартире.
Но вы же знаете, что называется «убыванием самой ткани жизни»? Не знаете? Это когда на личном опыте убеждаешься, что кругом не люди, а манекены.
Эти манекены велели вдове с тремя детьми через шесть месяцев освободить ведомственное жилье.
Ступай, куда хочешь, делай, что хочешь, авось, как-нибудь выкрутишься.
Эти манкурты, которые хотели (как приятно это слово писать в прошедшем времени, но обо всем по порядку) выселить Надю с детьми, – эти существа не то чтобы враз «лишились добродетели и ума», это чернильные души, крысы, крапивные семена, это их обычная манера поведения.
Когда за Надю вступились разные хорошие люди, включая, конечно, друзей погибшего мужа, чинодралы прошипели: можете ПОКА пожить.
ПОКА.
Надя полгода провела под капельницей, и все эти полгода, пока она выкарабкивалась (добрые люди и тут помогли) ее не оставляла мысль, что она, а главное, дети живут в чужой квартире, живут на птичьих правах.
И даже если этих жертв дипсомании и гибернации поразит апраксия, жизнь в возлюбленном Отечестве устроена так, что без вмешательства Первого Лица здесь ничего никто для простых людей делать не намерен.
На встрече-синклите-ареопаге В.В.П. с руководителями федеральных СМИ Ему рассказал эту историю главред «Новой» Сергей Кожеуров.
В таком уж мире тотального метафизического неуюта нам приходится жить: даже гуманность и сострадание в наших краях невозможны без директивы с верхотуры.
Президент обратился к Шойгу С.К., написал: «Прошу поддержать. Доложите».
А если бы не обратился, а если б не написал, а если б не попросил, а если б не велел доложить?!
Но если вы полагаете, что Шойгу внял и «доложил» вскорости, то у вас очень смешные представления о чиновничьей скорости.
Понадобилось вмешательство — перечисляю тех, кого запомнил, — юристов, артистов, священников, певцов, спортсменов, не говоря уже о простых людей, не чуждых состраданию и сочувствию.
Это очень тонкий, тончайший момент: даже в нашем малопригодном для вменяемой жизни мирке полным-полно людей, которые приходят в ярость от несправедливости, и все разговоры, что их количество стремится к нулю, – «суть пустые ереси».
Это теперь знает Надежда Столяр, а самое главное, знают трое их с Иваном красивых и умных сына, Назар, Лука и Матвей; парни, которых потрясло это человеческое участие, каковое участие навсегда изменило их самих.
«Жалко людей. Особенно всех», — скажет один из участников этой удивительной истории, и в этой тончайшей, драматической программной ремарке — и писатель Ремарка, жалость одним из первых понявший как нежность, а кто умеет быть нежным, тот и умеет любить; и в этой реплике – вся соль, в этой реплике – самое яркое воплощение темы солидарности, тоски по солидарности, а это ведь магистральная тема для каждого из нас, правда?
Надя Столяр и ее с Иваном сыновья стали собственниками квартиры, и только попробуйте мне сказать, что эта история не важнее выборов, Сирии и даже Олимпиады.
Как сказал один хороший человек: «За целую жизнь я не освободился от ощущения чрезвычайности, когда в мире торжествует справедливость».
Которая, вообще-то, должна быть нормой.
