…Мы летели с Хворостовским в его родной Красноярск, он…
Нет, сначала про другое, а то забуду…
Мой товарищ Манченко, который меня возит (понимаете, у меня нет обслуги, у меня есть только товарищи) в сердцах, вгорячах, зло сетует: столько медицинских светил, столько ученых голов, столько Нобелевских премий раздали, а проку от премий и от этих уважаемых людей, как от ведра без днища, эти люди и эти премии не более полезны, чем хрустальный молоток…
Сегодня согласен.
Мы летели с Хворостовским в его родные края, и догадал меня черт сморозить, что я самым решительным образом, стопроцентно глух к опере.
Как он меня журил, не так важно.
КАК он говорил о любимом деле!
Это воспоминание, рвущее сердце.
Его земляк, писатель Виктор Астафьев писал про скорбь: «Не понимаю я концепцию скорби, она столько времени отнимает».
Но как не скорбеть?
Эта подлая болезнь отняла у нас одного из самых красивых людей планеты, одного из самых достойных.
Я ходил на канал «Спас», я ходил туда не умничать, а в том числе для того, чтобы предъявить счет за мою Жанну Фриске: ЗА ЧТО?! ПОЧЕМУ?!
Поход был полезным, но прошло немного времени, и я повторяю этот вопрос, и я снова плАчу.
Задорнов, Хворостовский…
Хворостовский был гренадером; на музыкальном фестивале артисты затеяли футбольный турнир, я встал в ворота, так он зарядил в меня метров с двадцати с такой силищей – что твой Роналду.
Силач, визуальность такая, что ваш Майкл Фассбендер рядом с ним замухрышка, дал больше благотворительных концертов, чем Боно и Стинг на пару, рдел всякий раз, когда – и при мне – просили о фото или автограф, к людям даже младше себя обращался на “Вы”.
ЗА ЧТО?!
Ни у кого нет ответа.
А в самолете на мои вопросы он ответил, я на его – тоже.
Весь разговор я не помню, то было лет пять назад, он тогда не хворал, он сиял тогда, и на вопрос о книжках, о поэзии он сказал, что любит Ходасевича, например.
Но сейчас очень к месту стихи Евгения Винокурова:
“Я когда-нибудь
Снимусь над молом,
С облаками где-то вдалеке…
Я хочу запомниться веселым
С веткою какой-нибудь
В руке!”.
И душераздирающий финал:
“Вот таким я быть хотел на свете
И таким мне быть
Не удалось.”.
Удалось, Дмитрий, удалось.
Спасибо за урок красивой жизни.