1937

Есть три пропагандистских шаблона, которые возникают снова и снова при разговоре о Большом Терроре.
Шаблон первый: “в СССР людей всегда убивали, что вы зацепились-то за свой 1937 год”.
Правильный ответ:
В 1924 году по политическим статьям было 2550 смертных приговоров.
В 1934 году по политическим статьям было 2056 смертных приговоров.
В 1936 году по политическим статьям было 1116 смертных приговоров.
В 1937 году – 353 074 смертных приговоров.
В 1938 году – 328 618 смертных приговоров.
В 1939 году – снова 2552.
Сильные перепады, не так ли?
Конечно, у нас нет никаких серьезных цифр по 1918-1920 году.
Но если исходить из воспоминаний очевидцев, понятно, что даже годы гражданской войны и красного террора абсолютно несравнимы с 1937 годом. В стране царил хаос, чекисты вовсю брали деньги, эмиграция или переход линии фронта были обычным делом, персонажи вроде Горького или Луначарского могли хлопотать за арестованных (и не всегда безуспешно). Наконец, многих, к счастью, просто освобождали или высылали после ареста.
Через двадцать лет все это уже невозможно.
Граница была на замке, система работала как часы.
Если забрали, то все.
Шаблон второй: “в 1937 году Сталин расстрелял всяких там чекистов и начальников, а больше ничего не было”.
Правильный ответ:
Как думаете, из 680 000 расстрелянных и более чем 1 300 000 осужденных по политическим статьям за два года – сколько было чекистов и партийных начальников, а сколько – инженеров, офицеров, православных, машинисток, бухгалтеров, эсперантистов, актеров, электриков и шоферов?
Тут, по-моему, все очевидно.
И шаблон третий: “память о 1937 годе – личное дело либеральной интеллигенции, которая происходит от расстрелянных ленинцев”.
Я вас разочарую.
Либеральная интеллигенция не происходит от расстрелянных ленинцев.
Старых большевиков было очень мало. Их семьи в обязательном порядке прошли через лагеря, и выживших – не так уж много.
На самом деле, либеральная интеллигенция происходит от тех, кого в 1937 году никуда не забрали, от сохранной части сталинской номенклатуры.
От того самого сталинского начальства, которое сочиняло ныне любимую “державность” и “великую страну”.
А память о Большом Терроре – это общая трагедия всего прежнего русского мира, который закончился именно в 1937 году.