Владимир Познер, вероятно, не помнит тот день 1986-го года, но я-то помню его очень хорошо. Я уже два года как занимался в Школе Юного Журналиста при МГУ и твердо решил стать журналистом. И вот, наш десятый класс ведут на экскурсию в Останкино. А потом приводят в Концертный зал и приглашают на сцену известного журналиста Владимира Познера – он уже гремел на всю страну своими телемостами. Познер рассказывает, как прекрасно работалось ему с Тедом Тернером, а потом предлагает задавать вопросы. Я не знаю, возможно, Владимир Познер на самом деле не очень хотел отвечать на вопросы школьников. Возможно, это вообще была нагрузка по профсоюзной линии. Но я, конечно, не мог пропустить возможности задать пару вопросов известному журналисту. Я поднял руку и свой вопрос задал. Познер ответил. Потом снова пригласил школьников задавать вопросы. Я оглянулся – моим одноклассникам явно было не интересно. Тогда я решил ковать железо, пока горячо. Я снова встал и попытался задать новый вопрос. Но тут Владимир Познер сказал в микрофон фразу, которую я запомнил на всю жизнь: “Сядь, мальчик, и не активничай”.
Я не помню, что нам демонстрировали на той экскурсии. Я почти не помню, о чем говорил Познер. Я даже не помню всех фамилий моих одноклассников, черт возьми! Но ту фразу я помню точно: “Сядь, мальчик, и не активничай”.
Прошло много лет. Я уже работал журналистом. Работал на телевидении. И далеко не всегда в “уютном” кресле телеведущего. Я знаю, что такое полевая работа, что такое продюсирование, монтаж – я все это прошел. Но я также знал все эти годы, что никогда не получу “Орфея” на ТЭФИ, потому что в Академии собрались люди, большинство которых сформировалось в позднюю советскую и раннюю ельцинскую эпоху. Наши взгляды на этот мир совершенно не совпадали. И не только мои взгляды со взглядами Дам и Господ. Но это и не было так важно – мне было достаточно тогда встречи с Игорем Кирилловым, который в коридоре Останкино вдруг сказал, что ему очень нравится, как я веду свою программу. Мне было достаточно похвалы от Анны Шатиловой, которая вдруг сказала: “Вот мой любимый телеведущий”. Возможно, с их стороны это была просто любезность, но для меня она много значила. Я гордился дружбой с Натальей Владимировной Державиной. Тем, что Николай Николаевич Дроздов здоровался со мной. Я полагал, что ТЭФИ так и останется клубом веселых и находчивых телегуру. Но оказалось – нет. Не только я чувствовал, что премия раздается определенному кругу лиц – уход из нее основных телеканалов показал, что и боссы недовольны.
Премия умерла естественной смертью? Нет, конечно. Проблема просто в том, что никто из крупных игроков не захотел в ней участвовать. И дальше, конечно, встает вопрос – а кто виноват в том, что индустрия отвернулась от премии? Индустрия виновата? Но я вежливый человек, я не готов постоянно давать неудобные ответы на неудобные вопросы. И я уважаю возраст.
А возможно, тот случай в 86-м, наоборот, подстегнул меня? Возможно, пренебрежение мэтра заставило меня как раз “активничать”, стать тем, кто я есть. Но во всяком случае, встречаясь теперь с детьми, которые хотят стать журналистами, я никогда не позволяю себе пренебрежения. Потому что точно знаю – придет день, когда я сделаю какое-нибудь громкое заявление, а уже повзрослевший и заматеревший журналист вдруг напишет в своем фейсбуке: “Сядьте, дедушка, и не активничайте”.
