К 30-летию самого известного советского теле-проекта «Взгляд» автор журналистского бестселлера «Битлы перестройки» Евгений Ю. Додолев написал книгу «Мушкетёры перестройки. 30 лет спустя». В этой работе значительное место отведено условным итогам программы: о лидере советской «медийки» говорят известные журналисты нынешнего времени. Предлагаем нашим читателям одну из бесед, подготовленных для нового труда известного журналиста, который и сам имел отношение к «Взгляду» в конце 80-х.
Семён УРАЛОВ родился в 1979 году в Новосибирске. Учился во Львовском университете на русском отделении филологического факультета, который закончил в 2001 году. Работал в Западной и Восточной Сибири, Южной Осетии, Киеве, Удмуртии, Одессе, Республике Коми, Санкт-Петербурге, Харькове, Приднестровье и остальной Евразии.
Нас ровно 10 лет назад (2007) познакомил Михаил Леонтьев, когда мы запускали в Киеве украинскую версию еженедельника «Профиль» в кооперации с известным германским журнальным брендом Der Spiegel – «Der Spiegel-Профiль». Уже тогда я отметил, что взгляды коллеги отличаются радикальностью и непримиримостью к «свидомым», но сам, увы, не смог оценить масштабы надвигающейся на Украину катастрофы.
Поскольку «Взгляд» многие политологи упрекают в подготовке российской «цветной революции» (хотя в августе 1991 года такой термин ещё не использовался), мне показалось любопытным побеседовать с шеф-редактором проекта «Однако. Евразия», в сферу интересов коего, судя по аннотации на сайте www.odnako.org входят: евразийская интеграция, цветные революции и политические технологии.
«Новый формат – авторский»
– Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия, Семён?
– Нет. Мое отношение было сформировано еще в юности, когда «Взгляд» был на пике развития. Поэтому как и все что связано с ранней молодостью воспринимается по-особенному.
Второе отношение к «Взгляду» сформировано профессионально – мне интересно следить за судьбой «взглядовцев», которые когда-то были мегазвездами еще советского ТВ, а затем совершенно по-разному устремили свои судьбы. Вот это отношение меняется и наверняка будет меняться на протяжении всей жизни.
– Что дал этот проект рок-движению страны? Журналистике?
– Новый формат – авторский. В то время все самое современное и инновационное было сконцентрировано в телевидении, как сегодня в интернете, поэтому для журналистики это был хай-тек. Из которого, как мне кажется развились очень многие форматы.
– Считаешь ли ты, что действительно «Взгляд» и рок-музыка развалили СССР?
– Развал СССР это слишком многослойный процесс, чтобы его могли осуществить рокеры и «взглядовцы».
Но свой вклад эти два культурных явления, безусловно, внесли.
Однако, я считаю их скорее следствием, а не причиной краха СССР.
Просто когда уже в телевизоре и на публичных концертах появились молодые люди, которые стали открыто говорить что дальше так нельзя – правящая партия не смогла выдвинуть соразмерных спикеров чтобы дать ответ. А может не хотела этого делать.
Впрочем, я считаю что СССР развалили в первую очередь правящие элиты, которые хотели сохранить и передать по наследству госсобственность и влияние, которые в рамках партийной модели они теряли выходя на пенсию. Даже экономический кризис вторичен – потому как он в середине 80-х был и в США, и в Британии и в других развитых экономиках.
«Родители и дедушка с бабушкой»
– «МузОбоз» Ивана Демидова унаследовал что-либо от «Взгляда»?
– Для меня эти два проекта связаны на уровне образов. А самое главное они объединены тем самым фирменным авторским подходом.
– Кто был любимым ведущим? С кем бы хотелось побеседовать?
– Любимов. С ним было бы интересно иногда сверять взгляд на текущую ситуацию.
– Что было самым заметным и достойным в этом проекте?
– Повторюсь – я был очень юн. В 1991 году мне было 12 лет. Поэтому отношение к «Взгляду» у меня практически беспредметно. Я смотрел за тем как смотрят «Взгляд» родители и дедушка с бабушкой. И то, как они потом ярко обсуждают и спорят.
Меня тогда интересовала рок-музыка. Любимой группой был «Наутилус» и поэтому следил за любыми новостями и упоминаниями.
Иногда заслушивался спичами Листьева и Любимова, когда они «загоняли» гостя в студии. Я мало интересовался сутью обсуждаемого, но по форме это было круто и необычно.
– Что-нибудь раздражало в этой передаче?
– Частое самолюбование ведущих.
– Помнишь ли какой-нибудь «взглядовский» сюжет?
– Навскидку – нет. Можно конечно залезть на YouTube и подсказать самому себе. Но это было бы нечестно… Не помню.
– Тебе доводилось сравнивать «Взгляд» и «До и после полуночи» Владимира Молчанова?
– «До и после полуночи» очень любила смотреть бабушка, которая была очень политизированной и культурно развитой личностью. Телевизор, естественно, был один и поэтому мне приходилось смотреть эту передачу. Помню, что время от времени были очень скучные гости и можно было заснуть.
«Взгляд» смотрел реже, потому как во время выхода передачи больше времени проводил на улице с корешами.
– Помнишь ли «взглядовское детище» ТВ-6?
– Помню. Прошло мимо. Тогда уже были другие интересы.
«Премии для журналистов имени журналистов»
– Какой версии убийства Влада Листьева отдаешь предпочтение?
– Коммерческий конфликт в обычной в те годы форме.
– Первую и единственную премию имени Листьева получил Леонид Парфенов: кого бы наградил ты сегодня?
– Никого. Я против премий для журналистов имени журналистов.
– Знаешь кто был кукловодом «мальчиков»? Или они действовали сами по себе?
– Слышал разные версии, но чаще всего упоминали политическую роль Яковлева и Горбачева.
Но если честно считаю такую постановку вопроса бессмысленной. Это уже не имеет никакого значения и не имело тогда. Каждый из них ковал свою судьбу – естественно встраивался в элитные расклады, искал покровителей.
– Верил в искренность и пассионарность журналистов в конце 90-х, будучи в рядах?
– Где-то лет с 12-15 (1991-1996) я стал сомневаться в искренности вообще. Вокруг появилось столько лживых персонажей, которые контрастировали с официальной идеологией «труда, взаимовыручки и солидарности» – поэтому журналистов от людей других профессий не отделял.
– Какой ТВ-проект можно считать нынешним аналогом «Взгляда»?
– Сейчас у нас пресыщение телевидением. Ничего подобного нет и быть не может. Феномен «Взгляда» был возможен только в информационно голодной стране населенной гражданами, не отягощенными бытовыми проблемами и располагающими свободным временем – какими были СССР и советское общество.
«Взгляд» – это наш артефакт.
ИЗ БЛОГА СЕМЁНА УРАЛОВА
Трагедия гибридной мировой войны заключается в том, что правящие элиты во всех странах-участниках совершенно не хотят ничего менять ни в экономике, ни в политическом устройстве. И стараются максимально консервировать существующий уклад, мысленно вернувшись в 2013 год. Но каждое действие направленное на консервацию все больше и больше погружает элиты в гибридное противостояние. Это как попытки выбраться из болота, отчаянно барахтаясь. Потому что кто-то когда-то прочел в умной притче про лягушку которая взбила молоко в сливки и выбралась из горшка. Но ошибка фундаментальная. Это не горшок, а болото. Под ногами не молоко, а зловонная жижа. И задача не в том, чтобы мельтешить, а чтобы выплыть на чистую воду.
Мировой рынок умер. Остались только спекуляции. И тот, кто последний спрыгнет = тот и понесет максимальные убытки. Будущее за региональными торговыми союзами. Поэтому кстати США так торопятся с Атлантической зоной торговли.
И нам бы взять курс на двусторонний торговый союз с Китаем, похерив неактуальное ВТО. Но наша стратегия, похоже, барахтаться, а не выплывать.
ИЗ БЛОГА СЕМЁНА УРАЛОВА
Моя главная претензия к существующему миропорядку в том, что мы слишком много внимания уделяем тому, до чего нам не должно быть дела. Надо меньше смотреть новости, а больше думать об их причинах. Теракт – это безусловное зло. Порождение модерна и технического прогресса. До Александра II русские императоры гуляли вокруг Зимнего практически без охраны.
Потом элита под давлением народовольцев начала прятаться в поместья. Каждый студент к началу ХХ века мог смастерить бомбу. Стало опасно. Поместья стали охранять. В 1914-1918 годах к студентам которые умели мастерить бомбы добавились крестьяне которые научились стрелять. К тому времени сидящая по поместьям элита обнаглела до такой степени, что решила принести в жертву имперскую власть. Которая была сакральна для многих. И вот тут уже террор пошел гулять вовсю.
У нас после 1991 года принято говорить о красном терроре. Но был еще и белый террор. И ого-го какой. Под хруст французской булки.
Теракт – это внебрачное дитя террора. А террор – это реакция на несправедливое мироустройство.
ИЗ БЛОГА СЕМЁНА УРАЛОВА
Это сегодня ИГИЛ кажется чем-то далёким из телевизора. Однако в новой реальности каждого из нас отделяют от ИГИЛа только Вооружённые силы Российской Федерации. Ничего, кроме русского оружия, не стоит между каждым из нас и ИГИЛом.
ИГИЛ – это бренд. Под ним федеральный телевизор обозначает всех, кто считается врагом России на Ближнем Востоке. Как полтора года назад возник собирательный образ «Правого сектора» – вооружённого отморозка, возбуждённого украинскими националистическими идеями и животной ненависти к русским и России, так возник и бренд ИГИЛ.
Война – это всегда создание образа врага. Можно быть трижды пацифистом, но если ты живёшь в стране которая ведёт войну, то ты автоматически становишься врагом для врага своей страны. Причём ты даже можешь не считать его врагом — он-то тебя все равно таковым считает. И считает, что ты должен быть уничтожен. Чёрно-белая военная картина мира намного проще, чем «многозначная» мирная. Постепенно наша картина мира выстроится из «наших» и «врагов», потому что по-другому психология масс не работает.
