Петр Толстой как зеркало клана

Рубрики: [Интервью]  [политика]  

 Петр Толстой

Беседа с Петром ТОЛСТЫМ записана была год назад, когда он, собственно, и двинул в политику. Тогда была обнародована только ТВ-версия разговора (в рамках программы «Важная персона» на канале «Москва 24»). Некоторые вещи остались прошлым летом за кадром и в нынешнем контексте о них осмысленно напомнить.

Не знаю, насколько это занимает широкую публику, но в профессиональной журналисткой среде многие до сих пор задаются вопросом: кто теперь Петр Толстой – депутат Госдумы или экс-ведущий Первого канала? Точнее, интрига в следующем – вернется ли он когда-нибудь в ТВ-эфир?

Мне кажется, что в качестве полит-трибуна Толстой преуспел. И очевидным образом изменился. У него другая пластика + мимика, когда он выступает в качестве народного избранника. Не то, что история про доктора Джекила & мистера Хайда, но разница очевидна. Мне он сказал, что за ТВ-позиции не держится. Ну, время покажет. И «Время» тоже покажет. Очень хорошо помню первый заход действующих журналистов в наш парламент. Речь о «взглядовцах». По мне, ничего хорошего. Как в известном анекдоте: Рабинович, вы либо крест снимите, либо трусы наденьте.

 

 

«Прапрадедушка с довольно сложным характером»

– Когда вам стало понятно, что вы не просто мальчик Петя, а – носитель фамилии? То есть, в каком возрасте себя Толстым осознали?

– Ну наверное, когда первый раз приехал в Ясную Поляну. Я же не был знаком с тем фактом, что Лев Толстой – это великий писатель земли русской. А первое, что я понял, что он мой прапрадедушка, то есть дедушка моего дедушки, с довольно сложным характером. И, в общем, я скорее стал его воспринимать, как такого, ну, довольно известного предка, но вне литературы. А уже потом пришла литература.

И тогда уже как-то совсем стало тяжело, потому что мне же всю жизнь задавали этот вопрос – вы родственник, вы не родственник? Я когда был мальчиком, как раз, не знаю, например, в химчистку вещи приносишь, а там же квитанцию надо было заполнять. «А почему вы Толстой, а вы родственник?». Ну я как-то уже наспециализировался отвечать, то есть в зависимости от настроения. Иногда говоришь, нет, не родственник. 

– А это почему так?

– Ну просто не было настроения.

 

 

«О, вот эта кофточка»

– Я, изучая вашу биографию, обратил внимание, что в 1992 году вы, с одной стороны, вступили в законный брак, а, с другой стороны, остались без отца. В какой последовательности произошли эти два события?

– Ну, отец умер в августе. А поскольку наша как бы помолвка уже состоялась и была запланирована свадьба на 3 октября, а тогда в советское время все-таки это было все довольно хлопотно, нужно было все это придумать, как-то там организовать, в общем, мы с женой решили не переносить, и 3 октября поженились. 

– То есть он фактически свекром не был?

– Ну да, он свекром не был, но он знал и мою жену, и представлял себе, куда дело идет, это он ясно видел. 

– Ваша мама какая свекровь, как вы сами считаете?

– Ну, у мамы сложный характер, она человек волевой, работала всю жизнь в ВПК, испытывала невесомость в самолетах, занималась авионикой и так далее. И, в общем, конечно, жене досталось в этом смысле, непростая ситуация. 

– А какие отношения у вас вообще с кланом? Мне довелось раз общаться с вашей троюродной сестрой, с Фёклой, и так понял, что Толстые-то, они очень разных придерживаются взглядов. 

– Нет, если говорить в целом, то, конечно, все они люди достаточно азартные, достаточно своенравные и с непростым характером. Вот если есть какой-то привет от Льва Николаевича через поколения, то это вот это.

А что касается клана, то все это называют, как будто это мафия какая-то. У нас получилось что. У нас все практически дети Льва Николаевича после революции оказались в эмиграции. И внуки тоже. Оставалось здесь буквально два человека, значит, сестра моего деда и старший сын.

И, в общем, сложилось так, что сегодня в разных странах живут потомки Льва Толстого, говорящих на разных языках. Мой дед вернулся после войны в Россию. Говорят, что по личному распоряжению Сталина. Он спросил, а много у нас внуков Льва Толстого? Говорят, нет. Он говорит, пусть репатриируются. А дедушке сказали, либо мы тебя к стенке ставим, белая сволочь, либо ты возвращаешься домой. И в товарном вагоне их в 24 часа вернули, они жили в Сербии.

А, соответственно, таким образом наша семья оказалась в России. Он вернулся вместе со своим братом, который дед Фёклы. И, конечно, это сыграло определенную роль в судьбе и наших отцов, и, в общем, довольно сложная была жизнь у них. У нас уже гораздо проще. А что касается всех остальных, то пока был железный занавес, общения практически не было. Приезжали время от времени, их встречали, советские чиновники бегали на полусогнутых, но при этом, ну мы общались, но не было возможности общаться неформально, без присутствия людей в погонах, которые сидели от разных обществ, от общества «Родина», от того, от сего.

А потом, когда советская власть дала трещину, то сразу начался поиск какой-то новой идеи, в том числе и возвращения к каким-то историческим корням, и разговоры про аристократию и про то, что вот вообще эмиграция, и все было так замечательно, и организовали большой съезд, вот он, наверное, был, ну для меня, самым интересным.

Мы снимали фильм про это на телеканале «Россия», тогда не было еще «Культуры». И приехали внуки и внучки Льва Николаевича. И когда ты видишь человека, который вырос в Ясной Поляне, она идет по дому и для себя узнает вещи, которые 75 лет не видела, это, конечно, впечатление производит. «О, вот эта кофточка, это мы с мамой ездили в Калугу на рынок, покупали шерсть, она дедушке вязала на день рождения». Люди, которые работают в музее, они же не знают, откуда эта кофточка, они просто за ней записывали. Ну, много такого было.

И, в принципе, разнообразная семья, действительно. И знаете, несмотря на то, что разные языки, разное воспитание, уже большая достаточно разница и в культуре тоже, но вот в характере что-то общее есть. И у шведов, и у итальянцев, и у американцев, и у французов. Все, в общем, Толстые.

И мы с тех пор регулярно, каждые два года, устраиваем такие встречи в Ясной Поляне, для того чтобы наши дети знали друг друга, общались. Ну и потом, это действительно приятно. Ты в любой стране приезжаешь, у тебя есть родственники. Хочешь ты их видеть или нет, это второй вопрос.

Мы все очень друг к другу тепло относимся. И возможность раз в два года встречаться, она на самом деле очень как-то всех радует. Люди откладывают все дела. А знаете, у европейцев, там же у них как на кроличьей ферме, где корм падает, все расписано: они должны все это за полгода планировать, и, соответственно, для них это целая паника. Они все время подстраиваются под это, везут детей, приезжают и, в общем, довольно весело. 

 

 

«Я не друг с министром обороны»

– Вы человек влиятельный, знаменитость. Злоупотребляют вами родственники когда-нибудь, ну просят организовать встречу, в долг дать?

– Нет, в долг дать, это мы, что называется, сами у кого хочешь займем. А встречи я никакие не организовываю.

Я, честно говоря, во всяком случае если дело касается работы, не вхожу с людьми в личные отношения, то есть я стараюсь этого не делать Это привычка, как мне кажется, из 90-х, когда ты взял интервью у министра обороны и ты теперь друг. Я не друг с министром обороны. Я понимаю, что моя работа – брать интервью, его дело – заниматься Министерством обороны. У меня нет такой идеи, что если я с человеком знаком, значит, я с ним в воскресенье шашлыки жарю. Ну, если пригласит, пожарю, конечно. Но я не набиваюсь в друзья ни к кому. Поэтому я пока обхожусь. 

– А вам Толстые когда-нибудь помогали в чем-то? Ну, хотя бы в организации какого-нибудь интересного интервью где-нибудь за Западе?

– Мне очень помогли мои родственники, когда я учился во Франции, я объездил всю Европу, со всеми виделся, у всех гостил и, в общем, еще тогда какой-то был заложен фундамент теплых отношений, которые есть сейчас со многими поколениями. Ну и, в общем, я тоже не могу сказать, что я как-то пользуюсь семейными связями. Но мне кажется, гораздо более правильным и веселым использовать Толстых не в работе, а в жизни.

– А бывало хоть раз стыдно за кого-нибудь из родственников? Вот, ну кто-нибудь из Толстых что-то сделал или что-то сказал, и вы про себя подумали, вот надо же, позорит фамилию? Или такого не было?

– Это, знаете, такой вопрос сложный. Дело в том, что ты можешь быть не согласен с чем-то. Ты можешь быть возмущен. Ты можешь говорить, нет, ну как так возможно, что это такое, ну это никак не совпадает с твоими взглядами. Но, как мне представляется, есть вещи, которые над этим находятся, выше этого. Любовь, она как-то выше этого. И вот пока удается нам всем сохранить хорошие отношения именно в силу того, что все понимают: семья, любовь, это важнее, чем сиюминутные разногласия. Они бывают, но это не значит, что мы возмущаемся. Я, даже если мне что-то не нравится, до какого-то момента сдерживаюсь, потом при случае говорю, ну, допустим, сестре или брату, слушай, ну зачем ты это сделал, скажи пожалуйста.

Ну, то есть у нас нет такого, что какое-то единство, единообразие. Этого нет. Все люди с характером. Но мы все как-то пытаемся эти характеры преодолевать ради того, чтобы все-таки сохранять… В этом смысле, конечно, это клан. 

Фото: Семен ОКСЕНГЕНДЛЕР.


Евгений Ю. Додолев

Владелец & издатель.

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

«Сусана, ты меня убиваешь»: В поисках жены
«Избавь меня от сомнений»: По минному полю семейной жизни


««« »»»