“Женщина, которая ушла”: Жизнь – это тюрьма

Обладатель Золотого льва на прошлогоднем Венецианском кинофестивале, драма «Женщина, которая ушла» независимого филиппинца Лава Диаса ― это чёрно-белая лента, снятая по принципу «один кадр – одна сцена» и продолжительностью 3 часа 46 минут. «Орудие пыток!», – воскликнут обыватели. «Короткометражка», – скажут поклонники творчества филиппинского режиссёра и сценариста. Фильм действительно требует огромного внимания и терпения от зрителя, но поверьте, взамен же он предложит куда больше.

История развивается в 1997 году. Главная героиня – Горация Соморостро (Чаро Сантос-Консио), женщина средних лет, проведшая 30 лет в тюрьме за преступление, которое не совершала. За столь долгий срок она стала настоящим наставником для своих сокамерниц и учителем их детей. Новость о том, что одна из её ближайших подруг по тюремному заключению, Петра, признала свою вину за убийство, стоящее Горации 30-ти лет жизни, шокирует её. Когда директор тюрьмы говорит героине, что она свободна, та узнаёт из письменного признания Петры о том, что за всем стоит тогдашний парень Горации – Родриго Тринидад (Майкл Де Меса). Оказавшись на воле, главная героиня понимает, что её дочь не особо желает с ней видеться, а сын и вовсе пропал без вести. Тогда Горация принимает решение отправиться в город, где начинает вести двойную жизнь, которая искусно подчёркивает противоречивые чувства, вызванные случившимся. Днём она носит свитер с длинными рукавами, покрывающими её татуировки на руках, и помогает всем в округе. Ночью же она надевает кепку и потрёпанный армейский жакет, именуя себя Ренатой, растворяется среди странных уличных персонажей и медленно идёт к своей заветной цели – отмщению Родриго, ставшим теперь влиятельным местным гангстером.

«Женщина, которая ушла» частично основана на рассказе Льва Николаевича Толстого «Бог правду видит, да не скоро скажет». И это уже не первый раз, когда филиппинский режиссёр, названный, к слову, в честь Лаврентия Берия, обращается к русской литературе. Его «Норте, конец истории» 2013 года по-своему переосмысливает «Преступление и наказание», там Диас ведёт подспудный спор с философией Достоевского, не выходя за пределы своего же кинотекста. Здесь же Лав лишь только берёт в качестве завязки аллегорию несправедливо обвинённого в убийстве человека из рассказа, приводящую Горацию к знакомству с ещё одним героем фильма – трансгендером по имени Олланда (Джон Ллойд Круз), занимающейся проституцией и страдающей от эпилептических приступов. И как раз эти отношения являют собой расширенную и в лучших традициях Толстого притчу о круговороте насилия и добра в мире.

Одной из отличительных авторских техник Лава Диаса является ожидание. Кроме обязанностей режиссёра, сценариста и продюсера он руководит ещё и камерой в своих фильмах. Поэтому зачастую он просто ставит объектив и ждёт, пока творится его магия. Ожидание очень важно, особенно когда фильм снимается по принципу «один кадр – одна сцена» (которые могут длиться минут по 8 или даже 15). Конечно же, Диас мог бы манипулировать актёрами, говорить им, куда встать и что делать (ведь у него часто снимаются далеко не профессионалы актёрского мастерства), так было бы легче, но он хочет подлинности. Длинные планы, не крупные, чтобы две трети экрана всегда оставались пустыми, вынуждают актёров быть правдивыми. Если попробуешь что-то подделать, скорректировать за счёт эффектов или изменения освещения в одной и той же сцене – это сразу будет видно. В каком-то смысле Лав Диас работает по принципу Анре Базена: в длинном плане смысла больше, чем в монтаже.

Удивительно, как столь простая и даже интимная история у Лава Диаса обретает воистину эпический размах. Используя яркие образы, весьма консервативный и увлекающий, слегка не характерный для своего творчества, нарратив с невероятно богатым, аутентичным и ни на что не похожим киноязыком, филиппинский классик рисует аллегорию того, что происходило с его страной и культурой в тот отрезок времени. Он рассказывает аллегорическую историю о том, как мы становимся пленниками порочного круга мучений и боли. Как создаём новые жизни, например, после тридцати лет заключения, и осознаём, что даже новая жизнь в определённых условиях и культурном контексте – лишь другая форма тюрьмы.

«Женщину, которая ушла»  не назовёшь фильмом для всех, но если вы всё же попробуете настроиться на размеренный темп картины и позволите замариновать себя в нравственном путешествии главной героини, вы гарантированно получите небывалый, обогащающий опыт от просмотра кинофильма.