Жёсткий разговор. Взгляд в прошлое

Додолев

В начале лета легендарному перестроечному журналисту Евгению Ю. ДОДОЛЕВУ, который ныне ведет программу «Важная персона» на канале «Москва 24» и визит-шоу «Семейный альбом» на канале «Россия» – исполнилось 60. Предлагаем фрагмент беседы с прославленным ТВ-ведущим (радио Mediametrics).

Немного о мифах

ОЛЕГ ДРУЖБИНСКИЙ: Привет, друзья! У нас сегодня очень интересный гость, не побоюсь этого слова, легенда медиа.

ЕВГЕНИЙ ДОДОЛЕВ: Ой, как я это люблю. (Смеются)

О. Д.: Вопрос о журналистской этике. Ведь вы один из ее основателей, я бы сказал.

Е. Д.: Или размывателей.

О. Д.: Я имел в виду под словом «основатели» во многом «жареную подачу», я бы так сказал, вы это всегда любили. Кстати, по поводу журналистской этики. Надо ли всегда говорить в глаза то, что говоришь за глаза? Вообще, как правильно поступить с этим моментом?

Е. Д.: Дело в том, что журналист − это изначально профессия не самая… Знаете, когда мне иногда говорят: «Как можно делать то? Как можно делать это?», я отвечаю… Собственно, цитата из Невзорова, потому что когда мы в 1989 году…

ДАРЬЯ ВОЛЯНСКАЯ: Вы его открыли широкой общественности?

Е. Д.: Нет, это нет. Он был дико популярен на Ленинградском телевидении и слава о нем шла по земле русской.

О. Д.: «600 секунд».

Е. Д.: Да, это была просто культовая программа. Мы как раз с ним познакомились, сделали сюжет, показали его. Нет-нет, это будет совсем нескромно говорить, что я или «Взгляд» как-то открыл «Глебыча». Так вот, Невзоров мне сказал: «Есть такая присказка: в доме повешенного не говорят о веревке. Так вот, наша с тобой профессия – говорить о веревке. В доме повешенного».

И когда мне говорят, что журналист должен то, журналист должен это, я всегда привожу пример: «Что это, вообще, за манера у мужчины рассматривать женские гениталии с утра до ночи? Это как? Это принято? Это хорошо? Но есть же такая профессия − гинеколог. Или проктолог, тоже есть такая профессия». В общем, не принято в попы людям смотреть, но это такое ремесло.

Есть термин «разгребатели грязи». Да, репортерская профессия не самая этичная, скажем так.

Д. В.: То есть это ремесло?

Е. Д.: Это ремесло, и если ты его принимаешь, если ты вписался, если ты не ресторанный критик, не колумнист или обозреватель, если ты репортер и журналюга, тогда ты должен играть по этим правилам.

О. Д.: С другой стороны, если ты позиционируешь себя, как журналюга (есть такая хорошая фраза: он позиционировал себя, как честный человек), то тебе может прилететь ответка, и про тебя могут начать говорить гадости.

Е. Д.: Да, и прилетают. Я часто становлюсь, условно говоря, жертвой.

У меня был эпизод. В Испании. Мне звонят из Москвы, с канала (наверное, не будем называть канал, но он достаточно известный) и говорят: «У нас делается фильм про историю рока, как журналисты во время Перестройки продвигали музыку». Я такой: «О, это совершенно моя тема, потому что «Взгляд» этим занимался». Они: «Нам бы очень хотелось». Я: «Увы, сейчас в Марбелье, поэтому sorry, не получится». Они: «А мы пришлем вам человека». Здесь я должен был бы напрячься, подумать: «С какого фига такая срочность?». Я не понял, к чему это было, а должен был бы прикинуть, что была определенная дата, юбилей.

Со мной журналист встретился, беседовал минут 50 и потом выбрал оттуда пять минут некой темы, на которую я, в принципе, не разговариваю в силу своих семейных обстоятельств. В контексте часового разговора о роке не упомянуть этого человека, этот коллектив было бы странно, но когда я говорю про это отдельно…

Потом я увидел анонс: «Евгений Додолев о Викторе Цое». Я в «Facebook» (слава Богу, есть такой инструмент) написал руководителю соответствующего подразделения и говорю: «Что за фигня происходит? Кто же своих подставляет?». В общем, в эфир это не вышло, но в анонсах было.

Как можно сидеть, разговаривать с человеком, пить виски с ним, а потом взять и подставить его? Такое бывает, к сожалению, я с этим сталкиваюсь сам.

Немного о жопе

Д. В.: А интересно работать на телевидении сегодняшнего дня? Или интересней было тогда?

Е. Д.: Нет, тогда было, конечно, интересней. Во-первых, тогда не было цензуры, все было «прямо», это все было «вновь».

Д. В.: Это хорошо, когда нет цензуры на телевидении?

Е. Д.: Для журналистики, наверное, хорошо, потому что цензура иногда доходит до абсурда, принимаются некоторые законы… Я буквально вчера беседовал с Мизулиной об этом. Я ей говорю: «Вы приняли закон о запрете пропаганды гомосексуальных отношений среди детей, а вы знаете, что мне в эфире запрещают говорить слово «гей-парад», потому что термин «гей-парад» трактуется многими, как пропаганда гомосексуальных отношений?». Инициативы какие-то существуют, но потом их трактовка у исполнителей бывает совершенно абсурдной.

Какие-то фильтры, может, и нужны, например, на предмет нравственности. Я знаю, что у некоторых людей были проблемы с якобы пропагандой наркотиков.

О. Д.: Как в анекдоте: «Жопа есть, а слова нет».

Е. Д.: Это именно так. У меня, когда я был руководителем издательской структуры, в мужском лицензионном издании «FHM» Дима Мишенин, питерский андеграундный художник, написал что-то очень смешное и достаточно невинное про «траву», и мы получили предупреждение.

Д. В.: Работать тяжелее стало?

Е. Д.: Да, потому что оценить можно все что угодно как угодно. Сейчас нас с вами тоже могут обвинить в том, что мы пропагандируем жопу.

О. Д.: Мы ответим за это. (Смеются)

Д. В.: Я хотела спросить, есть ли у вас какой-нибудь список гостей в программе, которых вы не можете пригласить к себе, или вы совершенно свободно выбираете того, кто вам интересен?

Е. Д.: Нет. Я объясню, почему я не выбираю. Я не хочу брать на себя ответственность – я не знаю, кто именно востребован у зрителя таймслота, в котором выходит программа. Поэтому мне проще, когда это делают специально обученные люди.

Д. В.: То есть вы сами не отбираете гостей?

Е. Д.: У меня есть право вето.

О. Д.: Мы же ещё помним советское время, когда многое можно было сказать между строк…

Е. Д.: Это было отдельное искусство.

О. Д.: Мы его утратили, да?

Е. Д.: Конечно, это было отдельное ремесло – эти посылы, в этом тоже был какой-то свой кайф. Например, поставить в верстку программы репортаж с выставки гобеленов, а потом на этой выставке гобеленов кто-то из нас встречает Тельмана Гдляна. В этом был свой кайф.

Д. В.: Вам важно, чтобы во время интервью с человеком было комфортно? Чтобы вы были на какой-то одной волне?

Е. Д.: Очень важно. Очень важно, потому что иногда бывает, что человек приходит, а ты думаешь: «Ну, зачем ты пришел?» Если я понимаю, что это идеологически несовместимый человек, или он как-то думает не так… «Эфиров мало не бывает»? Пойди к кому-нибудь другому. Зачем ты сюда пришел, и мы оба мучаемся? Такое бывает часто.

Д. В.: А с кем было самое некомфортное интервью, кроме Идова (я посмотрела интервью)?

Е. Д.: Чем ужасна была ситуация с Идовым? Он был спущен в студию по линии службы маркетинга. В руководимом им журнале – какие-то свадебные платья наших ведущих рекламировались, а мы должны были дать ответку. То есть это был бартер. Фактически, я даже не мог отказаться. Но мне было трудно, особенно, когда я убедился, что главный редактор лицензионного журнала не знает, что такое «Gallup». Поначалу я не мог понять: то ли это такой изысканный троллинг, то ли… Ну, не может быть такой безграмотности, что главный редактор не знает тиража своего издания?! Тотальная некомпетентность. Я был в растерянности.

Очень некомфортное интервью было с Татьяной Лазаревой. Раньше я всегда перед встречей, когда звал гостя, в «Facebook» писал, кто у меня будет, и спрашивал, какие вопросы задать. И про Лазареву также. Там был не мой текст, мои френды (как это называется на «Facebook») что-то про нее написали, и, наверно, она прочитала и пришла уже, прямо кипя.

Немного о Путине

О. Д.: Клево же писать всякие «жареные» истории, правда, да?

Е. Д.: Мы ведь когда про жаренное говорим, то говорим не «что?», а «как?» У меня главный был принцип – не лгать. А манера изложения… Акценты, интонирование, подача − это да. Факт всегда можно подать, как сенсационный или как проходной. Это все зависит от манеры. Сенсацию не всегда, но часто можно сделать на ровном месте за счет какого-то намека, построения фраз, за счет того, что какие-то имена упомянешь до или после.

О. Д.: Почему вы первый выбрали темы: «Проституция», «Криминальная хроника», «Расследования»?

Д. В.: Страну волновало в те годы?

Е. Д.: Проституция – да. Мои звёздные «15 минут» – репортажи о проституции в 1986 году.

Всё очень просто. Редакция «Московского комсомольца» располагалась практически там, где и сейчас располагается, на той же улице, только в соседнем здании. Ближайшим местом, где можно было выпить приличный кофе, был Международный центр торговли, который и сейчас, по-моему, там.

Мы туда ходили, знакомились с девчонками, которые там работали (столько интересного узнали об их трудовых буднях!), и просто как-то к слову Павел Гусев − владелец газеты, а тогда просто главный редактор спросил: «Куда это вы со Спектором?» (Петр Спектор − сейчас шеф-редактор, тогда был редактором спортивного отдела «МК»). Я ответил: «Да мы с путанами кофе пить». Он заинтересовался, что да как, и говорит: «Вот же, вот материал!» Я говорю: «Вообще не вопрос, сделаем». И сделали.

Д. В.: Если представить интервью вашей мечты, с кем бы вам хотелось поговорить? Может быть, этого человека уже нет в живых?

Е. Д.: Он некоторым образом живее всех живых. Его зовут Путин. Мне очень интересен, я хочу просканировать человека. Хочу не что-то узнать, а просто посидеть, как я сижу с вами, и понять, потому что это настолько непредсказуемый (для меня) человек, я настолько не могу понять, что и как. Может быть, он Штирлиц, который оказался там и выполняет какую-то миссию, совершенно не ту, которая была ему предназначена?

Д. В.: Какой вопрос вы бы ему задали?

Е. Д.: Вопросы не имеют значения – важна ментальная вивисекция. Всегда.

Гостя допрашивали: Дарья ВОЛЯНСКАЯ и Олег ДРУЖБИНСКИЙ.

Фото: Семён ОКСЕНГЕНДЛЕР.

 


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Винил и сюрприз на «Нашествии»
Девять чудиков Фёдора Добронравова
«Гадкий Я 3»: Детские гадости


««« »»»