Если бы в первый день весны 1995 года не расстреляли Владислава Листьева, то в минувший вторник 10 мая он бы справил свое 60-летие. Его подруга и соратник Римма Шульгина как-то заметила, что масштаб похорон самого известного телеведущего страны можно было сравнить лишь с проводами Высоцкого, которого олимпийским летом 1980 года оплакивала «вся Москва». Сохранились вертолетные съемки, запечатлевшие толпы людей, которые в течении двух дней (2 и 3 марта 1995) шли и шли к Останкино от ВДНХ.
Но прошло четверть века и многие забыли Листьева и некоторые кардинально поменяли к нему свое отношение. А Высоцкий по-прежнему канонизирован, хотя ушел на 15 лет раньше.
Такова журналистская доля. Газета живет день. Журнал – месяц. О ТВ-ведущих забывают вскоре после исчезновения с экранов. Даже если у них статус «культовых».
Я решил расспросить о теле-легенде Леонида Исааковича Ярмольника. Он знал и Владимира Семеновича, и Владислава Николаевича. И, насколько помню, в последние пару лет Листьев привечал знаменитого актера как самого близкого из своих друзей (с коллегами по цеху он накануне гибели вне работы общался нечасто).
«Я стесняюсь говорить, что мы были друзьями»
- Леонид, многие утверждают, что вся новаторская деятельность Листьева заключалась в основном в адаптации западных форматов. При этом у советского телевидения была своя школа и свой путь, то есть у таких передачи, как «Что? Где? Когда?», «КВН», «А ну-ка девушки!» аналогов не было. Вопрос: не нанес ли Листьев ущерб, сформировав этот вектор отечественного телевидения?
– Ну, Влад это делал не так, как это сегодня реализуется – это всегда была продуманная адаптация под наш менталитет, и это было очень точно. И та программа, которая родилась вскорости после «Поля чудес», это был наш «L-club», который мы придумывали с Владом и с тем же Леней Якубовичем.
– ???
– Ну как, мы сидели в беседке у меня на даче и это все придумывали. Это была программа не лицензионная, это была наша программа.
Влад меня этим заразил, потому что потом была программа, она, к сожалению, недолго была в эфире, но считаю, что это лучшее, что я делал на телевидении, это «Золотая лихорадка», которая, по-моему, один сезон была. Но это было настоящее западное шоу. Западное применительно к тому, что это было здорово: по картинке, по сути, по прикиду, по игре.
Мне очень жаль эту программу, больше всех. Но было время такое, что у Константина Львовича Эрнста не хватало времени, чтобы понять, что так, что не так, было в это время очень много политики на телевидении, впрочем, как и сегодня, и на творчество меньше оставалось времени. Ну и он сожалеет об этом, и я.
Но произошло это потому, что когда-то Влад меня заразил этой правильной бациллой. Это же целая плеяда вышла таких журналистов и телевизионщиков, я думаю, что они все, так или иначе, вышли в эфир благодаря Анатолию Григорьевичу Лысенко. И что касается вообще телевизионного образования, вкуса и уровня того, как это должно, это конечно школа Лысенко, на мой взгляд. Я думаю, что Влад был самым талантливым его учеником. Это и тогда было видно, а с прошествием годов я понимаю, что это настолько очевидно – Влад был самым талантливым, самым ярким, или дело даже не в таланте, самым харизматичным.
- Почему он, будучи сам харизматиком и очень эффектным персонажем, ну и телевизионным, и по-мужски, практиковал такой странный кастинг иногда? Он выбрал для ведения «Серебряного шара» Виталия Вульфа, абсолютно никакого, непрезентабельного и необаятельного, свою «Тему» он отдал вести, если помнишь, Ивановой… то есть люди непригодные для ТВ на первый взгляд (да и на второй, и на третий)… Его решения озадачивали меня. Допустим, Якубович на «Поле чудес» – понятно, Ярмольник в «L-club» – нет проблем. Но вот этот кастинг его, он чем руководствовался? Кто-то ему советовал, у него было какое-то чутье, или он это делал просто потому, что дружил с этими людьми, и они были ему симпатичны?
– Нет, нет, он это делал абсолютно по наитию, он всегда выбирал людей, он открывал людей.
Все, что касается творчества и первого шага, который делаешь, ты всегда рискуешь тем, что можешь ошибиться. Влад это делал, абсолютно всю ответственность брал на себя, и я должен сказать, что он сродни Валерию Тодоровскому, который открыл, наверное, самое невероятное количество звезд в кино. Он давно опередил всех кинорежиссеров в нашей стране, включая, на мой взгляд, ну это можно просто посчитать, включая Никиту Михалкова, по открытию замечательных звезд.
Потому что сегодня уже не всегда помнишь, что Валера открыл и Женю Миронова, и Дапкунайте, и это просто нескончаемый список, и включая сегодняшних молодых звезд, которых… Также и Влад: он обладал этим качеством, он умел правильно выбирать людей, и всегда то, что делалось под руководством Влада, это всегда было очень убедительно и очень качественно. Если со временем он понимал, что можно еще лучше, он менял. И нельзя забывать того, что все-таки с каким трудом я как телезритель после Влада привыкал к Якубовичу, потому что Влад вел эту программу по-другому…
У меня даже дома, в моем архиве остались эти программы, когда мы, по-моему, Саша Абдулов, я, Угольников, нам еще потом какие-то ручки дарили. Влад это вел так грамотно, Влад был удивительно уместно тактичным, все время был какой-то воздух радости общения, вот что бы он ни делал, брал ли он интервью, вел ли он игру.
Я никогда не забуду, моя дочка Саша была, по-моему, или в первом, или во втором классе, как раз в самом таком, аж звенела популярность «Поля чудес», это еще вел Влад. И Ксюша, моя жена, попросила его прийти в школу… Саша училась в такой престижной школе, 20-й знаменитой на Вспольном, и у Ксюши родилась идея, чтобы кроме «деда Мороза», которым в том году был Саша Филиппенко (потому что у него дети в этой школе учились) у детей в Сашином классе, было «Поле чудес». И «Поле чудес» вел, ни мало, ни много, Влад Листьев.
И самое клёвое было потом, потому что когда вся эта игра прошла, и дети, и родители, все говорили: «Как хорошо загримировали парня! Так похоже, хороший пародист!». А это и был сам Влад Листьев, которому абсолютно было нетрудно доставить радость детям и, естественно, доставить радость мне и Ксюше. И это было настолько здорово. Это все равно, что там у тебя приятель – космонавт и взял тебя в космос на выходные.
- Любил ли он детей в принципе, и второе, делился ли он с друзьями рассказами о детях, которые у него были от предыдущих браков: дочь Лера от первого брака с Есиной, сын Саша от второй жены Татьяны Лялиной. Или он не открывался в этом смысле?
– Знаешь, наверное, если ничего не придумывать, прошло много лет, и я всегда с большим трудом соглашаюсь вспоминать, потому что я не самый лучший специалист, вот намного больше, точнее, до нюансиков помнит моя жена: а у меня какой-то такой склад памяти, я мало чего помню, в общем. Но могу точно сказать, что о детях мы никогда не разговаривали, это не было той темой, которая ему, ну что ли, была интересна, и он как-то не то, что это скрывал, а может быть из-за того, что так складывалась бурно его жизнь, что он от этой темы немножко убегал. Не потому, что я его там провоцировал на эту тему, поэтому я не могу ответить на вопрос, почему он об этом не говорил и почему мы об этом не беседовали.
У нас был всегда дефицит времени, нам никогда не хватало времени для общения с Владом. Я всегда стесняюсь говорить, что мы были близкими друзьями, но мы действительно были очень близкими друзьями. Мне ужасно не нравится, знаешь, когда не стало Высоцкого, то в течение полугода все «стали» ужасно близкими его друзьями.
Я как-то вообще про это не говорил, что я был близко знаком, и мы работали вместе, Владимир Семенович меня учил чему-то. Вот то же самое связано и с Владом. Мы были очень близкими, и когда у него было какое-то время свободное, мы виделись, мы играли на бильярде у меня на даче, мы ели чего-то, мы соревновались, у кого часы лучше, у кого машина лучше. Это было такое время, когда невероятную радость приносили вот эти вот мещанские радости. Но мы же такие – голь на выдумки хитра и…
Но действительно сейчас смешно: помню, мне Ксюша подарила на юбилей свадьбы часы «Patek Philippe» и Влад расстроился. И, по-моему, прошло дней 10, и они куда-то поехали с Альбиной, то ли отдыхать, то ли в какую-то экспедицию, что-то писать, то ли Испанию, я уже сейчас не помню, то ли в Италию, и первое, что он сделал, он приехал оттуда, из аэропорта и говорит: «А вот», и показал мне часы, которые чтобы не отставать.
И у него была маленькая Volvo, а у меня был большой Pathfinder такой джип, он говорит: «Ну, ничего, я себе тоже такой куплю», вот.
А знаешь, что самое не проходящее? Дело в том, что Влад очень любил наш дом в Подмосковье и они приезжали с Альбиной, и ему настолько там нравилось, что я, используя свои дружеские связи, знакомства, нашел землю буквально в 10-15 метрах от моего дома, участок соседний, небольшой… А Влада не стало, когда мы сделали только цокольный этаж, ну, в смысле он построил. И вот все равно Альбина там живет и все замечательно, и все равно для меня всегда этот дом – это дом Влада, Влада, который там никогда не жил.
«Ему очень шла звездность»
- А он звездил все-таки в каких-то моментах?
– Он красиво звездил, он абсолютно знал, что он звезда. Но он был сродни американской звезде, а не российской. Объясню, в чем разница. Потому что американцы они как бы привыкли к тому, что их узнают, но они еще больше как бы педалируют демократичность, открытость, улыбчивость, доступность. У нас-то звездность по-другому понимается, в таком искривлено-вульгарном представлении: «Ну что вы, что вы, не надо, ну простите, извините, у меня сейчас нет… извините». И знаешь, на самом деле внутри нравится, что их достают. Вот у Влада этого не было, он был всегда открыт. Он понимал, что он звезда, но он от этого становился еще обаятельнее, еще доступнее, от него положительные эмоции шли, он дарил хорошее настроение, ему очень шла звездность. Есть люди, которым не идет, ему очень шла. Я это говорю как в каком-то смысле искушенный человек, потому что я тоже не слесарь, и меня знает больше десяти человек, поэтому я знаю.
Вот знаешь, такой же звездой, ну скажем, с таким же отношением к звездности всю жизнь был Олег Иванович Янковский. Он понимал, что его знают все, включая животных, да, дворовых, все его узнавали. И ему это доставляло такую радость, ну как, он этому жизнь посвятил, и это осуществилось.
Сегодня молодежь, они как-то по-другому звездят. Они выпендриваются притом что они не такие звезды, чтобы их можно было называть звездами. Они знаешь, утром в газете – вечером в куплете, абсолютно, а на следующий день уже все забыли, кто это.
А вот я просто сейчас рассуждаю, отвечая на заданный вопрос, думаю, что еще очень похожа, как ни странно, в этом смысле Алла Пугачева, абсолютно. Если обстановка дурацкая и претенциозная такая, знаешь, то она всех поставит на место. Но если это проявление любви и очень тактичное и бережливое к ней, она очень доступна, она открыта. Ну, то есть настоящая звезда и есть настоящая звезда, а пластмассовая она и есть пластмассовая.
- Существует такое словосочетание «аттракцион невиданной щедрости», на самом деле ироничное, но для меня оно ассоциируется с Ярмольником, я объясню, почему. Татьяна Дмитракова, режиссер, рассказывала мне, что когда Влада не стало, Ярмольник ее пригласил и сказал: «Таня, я знаю, что тебе Влад обещал квартиру, и вот тебе деньги». Вот про щедрость и про Влада, был ли он щедрым, и какая была мотивировка внутренняя у Ярмольника, когда он сделал то, чего от него не ждали и о чем не просили?
– Ну, знаешь, вообще как бы в третьем лице о себе говорить не хочется.
Наверное, это качество у нас с Владом было общее, если дела шли успешно, значит ты чего-то зарабатываешь. А если я зарабатывал и, ну скажем так, оставалась дельта, я никогда ни в чем не отказывал ни себе, ни членам своей семьи, у нас всегда было все, что мы хотим. Если чего-то не хватало, я достаточно легко на это зарабатывал, а когда оставались деньги, я всю жизнь эти деньги как-то раздавал. А Таня, она конечно, была почти как родственник, как самый близкий друг и Владу, и мне. И у нее был очень трудный жилищный вопрос, и у нас дела шли хорошо, и мы решили, что первоочередное стороннее приобретение – это будет Таньке квартира. И я помню, что это обещание я в первую очередь выполнил. Но это не надо приписывать все мне, это мы сделали на самом деле с Маргошей Крыжевской, которая была всегда, ну теперь она продюсер, тогда она была директором и «L-клуба», и многих программ. Это вообще вся команда владовская, Влад же мне отдал свою команду.
Вот с «L-клуба» это началось, там Наташа Билан, которая главный редактор, не знаю, сейчас давно не слышал ее, телеканала «Домашний».
Маргоша – продюсер, который очень много работает на Российском канале. То есть они остались, там много народу, это все мои родные, любимые, подаренные Владом люди, друзья на всю жизнь.
Поэтому, конечно и не представляешь, как себя комфортно чувствуешь, когда можешь купить квартиру человеку, с которым ты работаешь и которому это так нужно. Я и машины какие-то дарил тем, кто о них мечтал и кому я хотел сделать приятное. Ну, не «Мерседесы», какие-то «Жигули». Вообще очень хорошо быть здоровым и богатым для того, чтобы как бы трансформировать это в то, что ты можешь что-то отдать людям, для меня это самое большое наслаждение.
- При этом ведь мы знаем, что Влад мог обидеть человека, он мог унизить сотрудника, он бывал иногда резок, он не всегда был в жизни таким же обаятельным, каким он был на экране.
– Да. Может быть, это говорит как раз о двух качествах, если разделять профессию, которая в кадре, и профессию, когда ты руководитель. И я думаю, что если бы этого качества у Влада не было, то он бы и не был таким руководителем, и не случилась бы так молниеносно и естественно его карьера. Он умел руководить, он умел ничего не забывать, он знал всем цену. Цену не в смысле зарплаты, а цену в смысле таланта, перспектив.
И он не друзей приглашал, он брал тех людей, которые дело могут делать. И поэтому если он на кого-то надеялся, а человек работал не на полную катушку, и Влад понимал, что он ошибся, он мог нагрубить, он мог поставить на место. И это было не оскорбление, это была провокация. Влад оппонента провоцировал на то, чтобы человек сделал то, на что рассчитывал Влад, вот и все.
И я таким бываю, я думаю, что это нормально. Любой нормальный руководитель, успешный – это человек не всегда приятный. Это такой как бы проверяющий все время, если хочешь.
«Время безвкусное наступило»
- Кем бы сейчас был бы Листьев, снимался бы он в кино, занимался бы он телевидением, превратился бы он просто в рантье?
– Не знаю. Я думаю, что, безусловно, он был бы супер-супер профессионалом в области телевидения. Он уже тогда был лучшим из лучших, с невероятной энергией и изобретательностью. И может быть телевидение наше было каким-нибудь сегодня другим, если бы этим занимался Влад.
Людей много талантливых и энергичных этим занимается сегодня, ну не потому, что я хочу сделать комплимент, да, там одному из федеральных каналов или руководителю, нет. Время безвкусное наступило, время мне не нравится, всеядность не нравится, пошлятина не нравится, безвкусица.
Думаю, что с Владом меньше безвкусицы было бы, он бы это контролировал может быть лучше. Я думаю, что он бы меньше прогибался под рынок, в буквальном смысле, чтобы не терять вот эту как бы то, чем мы гордимся, все-таки культуру.
Понимаешь, отличается телевидение, понимаешь. Может быть, потому что я уже взрослый, если не сказать старый, но если вспомнить то телевидение, когда мы воспитывались на шутках Жванецкого, Ширвиндта, Гердта, это было настолько острее, настолько элегантнее и это было настолько «воспитательнее», не хорошим манерам учили, а прививали вкус хороший. Сегодня это редкость, этого почти нет, и все превратилось немножко в кривое зеркало. Притом не зеркало кривое, а зеркало-то отражает нормально, рожи кривые подходят к зеркалу, вот.
И единственное, что я могу предположить, что Влад стал бы человеком с таким уровнем авторитета и доверия людей, что может быть (ну вот я вижу, как развивается политическая жизнь страны) он занимался бы политикой, не исключаю.
