МИССИЯ В ИСКУССТВЕ – ПОСРЕДНИК

О художниках, которые выставляются в галереях, выросших, как грибы после дождя, мы знаем много. В тени остаются хозяева этих галерей – в конце концов многих ли мы знаем? Третьяков, Морозов, Щукины… И все. Профессия галериста требует не только расчета, но и недюжинного таланта предвидения, какие произведения останутся в грядущем времени и за чем будут гоняться коллекционеры через сто лет.

“Художник всегда прав” – эту житейскую истину арт-бизнеса впитал с молоком матери мой активно интеллектуальный собеседник, 28-летний хозяин галереи, где мы с ним весьма уютно расположились. У него высшее образование – окончил институт связи, куда поступил, чтобы вырваться из родного Кишинева в Москву, где жизнь кипит и можно как-то выбиться “в люди”. Теперь на вечеринках, если поднимают бокалы, произнося модный в среде снобистской молодежи тост “за сбычу мечт”, – часто смотрят на этого скромного галериста, который в своем небольшом выставочном зале на Полянке умудряется зарабатывать большие деньги. Который, следуя английской пословице “я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи”, после выставки в Париже американского художника Энди Уорхала попросил вместо процентов с продажи его произведений – что бы вы думали? – картину Энди. А он – семейный человек. И теперь – единственный частный владелец Энди Уорхала в России. Он широко известен не только “в узких кругах”, но также и всей Москве – по общественной кампании против опусов Церетели на Манежной площади. Это – Марат ГЕЛЬМАН.

Ярлык “борца с Церетели” – липкий. Но Гельману не хочется об этом говорить: “Я не хотел бы превращаться в профессионального противника Церетели. Для меня этот проект закончился констатацией печального факта – у москвичей невзыскательный вкус”. И правда, зачем былое ворошить? Лучше – о вечном. Об искусстве, об арт-бизнесе. Потому что посредник в искусстве – это миссия. Кто еще позаботится о культурном коде эпохи? Сам художник картины растеряет, сожжет в припадке сумасшествия, продаст какому-нибудь иностранцу за гроши – и след потерян. Художник раздает, а галерист и коллекционер – собирает. Картины исчезнут, если их не подберут эти люди. “Потому что чердаков больше нет” – озадачил меня Гельман. И рассказал притчу про чердак.

Пусто на бабушкином чердаке

Раньше было так – внуки забираются на бабушкин чердак (варианты – копают огород, роются в сундуке, делают генеральную уборку полученного в наследство дома), под пыльными горами ветоши и старых манто, воняющих нафталином, обнаруживают холст, виновато стоящий в углу, и восклицают: “Ба! Да это классная картина! Хочу такую повесить себе в кабинет!” Потом пышущий здоровьем внук приглашает оценщика, который при виде только что протертого тряпочкой полотна столбенеет – “…Да это же… Гоген… 2 миллиона долларов, если не три”. Это была обычная история до недавних пор. На грошовых распродажах имущества еще обнаруживают потерянные холсты Манэ, Сезанна, Кандинского. Но таких чердаков уже не осталось – в эпоху потребительства все пошло в утиль. В оборот. Поэтому, если галерист не заметит художника, о нем вообще не узнают потомки.

Жириновский – Кулик

Сейчас перформанс Кулика – такое же общественное событие, как и выступление Жириновского в парламенте. Это – особенность России, здесь художников всегда воспринимали слишком конкретно. “Художник тоже задает повестку дня, и теперь он оказался в “глубоком” авангарде – часто его совсем не понимают”, – говорит Гельман. А владелец галереи – не только коммерческий, но и духовный посредник между коллекционером и художником (исходя из этого, галерист даже одевается мягче, чем клиент, и богаче, чем художник). Он объясняет, что выставка Митьков “Водка” – не призыв к пьянству. Что это символ нового мира, и выставлено все это для того, чтобы дать знать: жизнь вокруг уже совсем другая. Художники это раньше всех замечают. Марат учитывает это – недавно он проводил выставку “Компромат”, на которой демонстрировали, как можно подделать любой документ, фальсифицировать любую бумагу, в которые мы еще недавно верили, как в святыню. Как с помощью всемогущей техники человека можно включить в видеосюжет и заставить говорить слова, которые он и не думал говорить. После такой “штуки” одна посетительница подошла к Гельману и растерянно спросила: “Что же теперь делать?” Ничего. Просто иметь в виду – мир стал иным. Это и пытается донести до людей Марат.

Заповеди галериста

Любит Гельман глобальные проблемы, но чтобы их решать, нужен не только интеллект, сколько воля (Марат считает волю своим лучшим качеством) и интуиция. Чтобы понять, “Who is who”, войти в клановую структуру арт-бизнеса, впитать его законы. Тогда может быть успех.

Заповедь первая: мир арт-бизнеса тесен, так что нельзя ссориться с художниками. Половина обанкротившихся галерей “грохнулась” из-за того, что обижали художников – дурная слава распространяется очень быстро. Гельмана (надо отдать ему должное) художники любят, и он отвечает им взаимностью, дарят картины, публично признаются в любви.

Заповедь вторая: престижность галереи определяется худшими, а не лучшими выставками. Если хозяин галереи “откопал” офорты Рембрандта, – честь ему и громкая слава. Но после провальной, скучной и глупой выставки Ляпкина-Тяпкина арт-общественность отвернется от галереи – у ее владельца дурной вкус. Он не чувствует “жилу” и не умеет стабильно зарабатывать деньги (мне кажется, что Гельман в этом смысле и грань становления уже пересек – ему сейчас многое позволено, даже странные и не вполне понятные перформансы типа того, что устроила в его зале на Полянке немецкая группа “Супер”).

Заповедь третья: сохранение устойчивой цены на одну и ту же картину. Если произведения одного художника, получившие примерно одинаковые призы на выставках и признание критиков, предлагаются одному коллекционеру за 700$, а другому через неделю – по 1000$ (за “наивность”), это не только дурной тон, но и дурная слава – коллекционеров мало, и они тесно общаются друг с другом. В таком случае галеристу несдобровать.

Заповедь четвертая: у хозяина галереи должна быть своя программа-максимум: что он хочет принести в этот мир? Он должен “брать” художников, исходя из своих пристрастий, так как без личной одержимости идеей не будет бизнеса. И еще – в искусстве нет понятия “сейчас берут абстрактную живопись в красно-коричневых тонах” или “особенно хорошо идут русские пейзажи” (такой подход пытаются навязать некоторые нынешние критики). Неординарное мышление и интуиция находят не меньшее применение в профессии галериста, чем в творчестве художника. На ум пришел каламбур: Марат профессионален, потому что оригинален…

Так что Гельману доверяют. “На него” идут. Он всегда интересен не менее, чем его “подопечные” – люди искусства. Арт-тусовка нового поколения в тревожном ожидании – что еще учудит Марат? Какие еще шедевры он извлечет на свет божий, в каких художников поверит? И общественность будет аплодировать, потому что Гельман – это марка.

Беседовала Анна КАРАБАШ.

Фото Никиты ЧАРТОРИЖСКОГО.


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Рок-лицо героина
Я ЗАПРЕТИЛ СЕБЕ БОЯТЬСЯ
ЗВЕЗДНОЕ ПЛАТЬЕ АЛЛЫ ГАРДЕР
PRODIGY – THE FAT OF THE LAND


««« »»»