Главными событиями третьего дня фестиваля в Дхарамшале стали показы картин «Надежда» Бориса Ложкина и «Тело» Малгожаты Шумовской, не так давно получавшие награды в Каннах и Берлине, соответственно.
Призрачные надежды мигрантов
Призрачные надежды мигрантов
Несмотря на имя режиссера, радоваться восходящей звезде отечественного кинематографа не стоит – Борис Ложкин француз, хотя, очевидно, с Россией связан: его дед, будучи белогвардейцем, после революции иммигрировал во Францию. Поэтому в каком-то смысле Ложкин, до того отметившийся двумя документальными лентами о Вьетнаме, тему миграции может воспринимать как личную. Документалистское прошлое автора просматривается и в «Надежде». История пути Леонарда из Камеруна (Джастин Ванг) и Хоуп из Нигерии (Эндьюранс Ньютон), то бишь Надежды, через Сахару и Марокко к заветной мечте, фактически, раю на Земле – Европе. За время путешествия их привязанность друг к другу растет, их даже нарекают мужем и женой в одном из гетто, что, не мешает Леонарду выступать в роли сутенера Хоуп, которая, торгуя телом, зарабатывает им деньги на преодоление оставшейся дороги (к слову, присутствует камео: режиссер в качестве одного из клиентов). Естественно, что герои постоянно сталкиваются с насилием, подавлением, обманом на каждой новой остановке, но их цель оправдывает любые лишения и страдания.
Актеры в фильме непрофессиональные, а некоторые буквально сыграли самих себя, что добавляет диалогам в картине живости и достоверности, к которым режиссер явно стремился и, дабы этого достичь, кажется, зачастую просто наблюдал за героями, оставляя им пространство для импровизации. Ложкин удерживается от того, чтобы уйти в излишний сентиментализм, хотя, в тоже время, «Надежда» работает именно как мелодрама, аккуратно выстраивая грустную, но не безысходную историю, режиссер пытается рассказывает трагичную историю деликатно, иногда с вкраплениями горькой иронии, никогда не впадая в беспросветный пессимизм, оправдывая название фильма.
Фильм, безусловно, исключительно актуален в свете недавно обострившегося в Европе миграционного кризиса, Ложкину же удалось эту проблему предвосхитить, но при всей своей важности и нужности «Надежда» во многом оказывается ограничена своим социальным контекстом, фиксируя существующую реальную проблему, но не находящее никакого ее кинематографического разрешения, ограничиваясь, по сути, калейдоскопическим пересказом всевозможных бед на пути Леонарда и Хоуп. Это вовсе не значит, что надо, например, как в картине «Без имени», повествующей примерно о том же, подстраивать действительность под нужды сюжета с обязательной кульминацией, катарсисом и развязкой, но, так или иначе, лента француза местами выглядит сыровато и недостроенно.
Впрочем, это ни в коем случае не значит, что фильм начисто лишен драматургии. Развитие отношений между персонажами в какой-то момент приводит к тому, что они сами по себе становятся важнее конечной цели, что делает их более человечными, а значит уязвимыми, ведь в пути, как говорит им один из попутчиков, нужно думать о себе как об умершем, а нынешнее состояние воспринимать не более чем как шатания призрака. Но, как уже было сказано, режиссер сознательно избегает какого-то интеллектуального конструирования, словно давая нарративу развиваться самому, без внешнего вмешательства. Оттого недосказанность и незавершенность сквозит как в отношениях главных героев, так и в других темах, например, зарифмованные и великолепно поставленные сцены псевдо-религиозных оккультных ритуалов в гетто, где в разное время останавливаются Хоуп и Леонард, многое говорят об использовании веры в качестве инструмента группового доминирования и подавления, но, в конечном счете, и это не находит в фильме последовательного развития.
Отдельно необходимо отметить саундтрек в исполнении канадской пост-рок группы “Set Fire to Flames”, который идеально резонирует с атмосферой картины, несмотря на кажущуюся стилистическую несовместимость.
«Тело»: Борьба с анорексией
«Тело»: Борьба с анорексией
Польский фильм «Тело», пожалуй, самый титулованный на фестивале (Серебряный Медведь за лучшую режиссуру, номинация лучший режиссер Европейской киноакадемии) и своих регалий картина достойна. Для Малгожаты Шумовской это уже шестая полнометражная работа, хотя она все еще вполне подходит под определение молодого режиссера, и на данный момент «Тело» ее лучшее творение, утверждающее ее как одного из важнейших польских авторов нашего времени.
В фильме три героя пытаются справиться с потерей близких, что у них плохо получается. Анна (Майя Осташевска) не может смириться с фактом смерти своего ребенка, из-за чего решает, что она медиум и способна посредством автоматического письма передавать послания от умерших в мир живых. Она предлагает свои услуги Ольге (Юстина Сувала), чья мать скончалась в автокатастрофе. Правда все осложняется тем фактом, что Ольга уже клиент Анны, работающей в больнице психологом, помогая в основном страдающим анорексией, коей и является Ольга, отправленная туда отцом (Януш Гайос). Типичный трудоголик, он не в состоянии найти общего языка с дочерью, а со своим горем от утраты жены он спасается тотальным безразличием ко всему окружающему, что помогает ему сохранить здоровый аппетит даже после созерцания чудовищных сцен насилия, что случается довольно часто, так как он следователь в полиции.
Самое поразительное здесь то, что «Тело» – это комедия. Черная и не всегда очевидная, но все-таки комедия о неспособности людей справится со своим несчастьем, что само по себе довольно смелое режиссёрское решение, которое, в конечном счёте, оправдано. Шумовска без обиняков заявляет: каждый по-своему поврежден и с этим ничего нельзя сделать. Разве что, посмеяться со стороны над милыми заблуждениями и масками, с помощью которых люди пытаются это скрыть.
Неслучайно и название. Режиссер пытается раскрыть душевное состояние именно через тело: физическое, астральное, мертвое, через его материальную объектность или, наоборот, духовную трансцендентность, к которому можно испытывать обожание, пренебрежение, отвращение. Сама идея картины выросла из желания снять историю об анорексии, но в результате это переросло в нечто большее и сложное. Анорексия Ольги и ее фиксация на акте (не)употребления пищи, очевидно форма эскапизма и противопоставления отцу, который ест много, охотно и не слишком эстетично. Сам он, кажется, настолько закрылся от мира, что несильно отличается от мертвых на местах преступления. Тем показательней в прологе его неспособность отличить живого от мертвого, что вызвано его, по сути, аналогичным пограничным состоянием. Свои мороки и у Анны, хоть в еде она довольно разборчива и ее физическое состояние в полном порядке, помимо сомнительного увлечения спиритизмом ее связывают слишком уж близкие отношения с псом, с которым она делит и тарелку, и кровать. В итоге, собакой, работой и «общением с призраками» она изображает абсолютное довольство и счастье, что, конечно, лишь маскировка в том числе и сексуальной подавленности.
Удивительно, но концовку можно охарактеризовать как неопределенно-оптимистичную, оставляющую надежду на восстановление семьи через осознание себя не просто телом, механически существующим в рутине повседневности, а, собственно человеком и, что еще важнее, через принятие и понимание другого не только в рамках телесно-объектной концепции.
Дхарамшал, Индия.
