Признаюсь, мольеровский “Мизантроп” всегда казался мне самой скучной, бездейственной пьесой великого комедиографа: разговоры, разговоры, желчные сентенции мнящего себя безгрешным праведником Альцеста и какая-то бесплотная, исключительно словесная любовь. Не переубедил даже эфросовский спектакль в Театре на Таганке с очаровательной, строптивой Селименой Ольги Яковлевой, Альцестом В.Золотухина, Л.Селютиной, Б.Дьяченко, И.Ульяновой и прочими таганскими знаменитостями тех лет. А ведь насколько схожа ситуация Альцеста с противостоянием и обличением великосветского общества с нашим Чацким в “Горе от ума”.
Мольера с Грибоедовым разделяет полтора столетия, нас с Грибоедовым и того больше, а человеческая мораль, общественные нравы нисколько не меняются: вслух говорится одно, делается другое, думается третье – будь то в политике или личных отношениях. Разумеется, не всюду, не всегда, но часто. И много ли Альцестов-Чацких можем мы сегодня назвать? Были А.Сахаров, Д.Лихачев… Но их уж нет. А кто на смену?..
На пресс-конференции, предшествующей спектаклю “Мизантроп” швейцарского “Театра Види-Лозани Э.Т.Е.”, его постановщик французский режиссер Жак Лассаль закатил сорокаминутную лекцию о творчестве Мольера. Говорил со знанием дела, но, прямо скажем, скучновато. Наверное, таким же будет и спектакль, подумалось тогда. Места для прессы наша родимая Конфедерация театральных союзов, совместно с Французским культурным центром в Москве организовавшая гастроли театра из Лозанны, выделила в предпоследнем ряду амфитеатра – дальше некуда. Актеров оттуда за зрительскими головами видно только по пояс, а нависающий над амфитеатром бельэтаж перекрывает верх сцены, где расположен экран с русскими титрами. Уж если будет очень скучно, вздремнем, порешили мы с коллегой. Но не тут-то было!
Альцест Анджея Северина, актера парижской “Комеди Франсез”, известного киноартиста по фильмам Спилберга, Вайды, Занусси, Варнье, с первых же реплик задал спектаклю такой напряженный и стремительный ритм, что о сне не могло быть и речи. Диалоги велись, как удары клинков, высекая искры чуть ли не из каждой фразы. В искренности героя не возникало сомнений: он возмущался до бешенства, страдал до отчаяния и любил, действительно самозабвенно любил эту надменную красотку Селимену (Эльза Лепуавр), легкомысленную, неверную, злоязычную. Обличая всех и вся вокруг, Альцест Северина сознательно закрывал глаза на явные недостатки любимой и от этого страдал еще сильнее. А чтобы мы не сомневались в истинном характере его взаимоотношений с Селименой, постановщик один из их наиболее острых диалогов превратил в некое подобие “постельной” сцены. Постели, как таковой, нет, все происходит прямо на полу, но объятия, пеньюар и босые ножки Селимены говорят сами за себя. Между прочим и подружка Селимены Арсиноя (Валери Алль), весьма агрессивно соблазняя Альцеста, оказывается с ним на полу. Эти два момента – единственная дань режиссера современности. Господин Мольер такой откровенности в своей пьесе не предусматривал.
“Мизантроп” швейцарцев овладевает зрительским вниманием и приковывает к себе не только виртуозным актерским мастерством, блеском диалогов, упругим, стремительным ритмом, но и своей изысканной внешней красотой, гармонией красок. Приглушенные цвета красного, зеленого бархата, серебристый, жемчужный, золотистый, черный шелк костюмов эффектно смотрятся на белом фоне задника, отражаются в зеркальной поверхности левой кулисы. Три огромные хрустальные люстры, легкая, ажурная металлическая решетка справа – вот и вся декорация сценографа и художника по костюмам Руди Сабунги. Элемент буффонады вносят в эту строго выдержанную стильность постановки в целом характеры двух маркизов – Акаста и Клитандра (Франк Молинаро и Филипп Лардо) – суетливых, суматошных, одинаково пышно разодетых и говорящих хором. Они периодически вихрем врываются в салон Селимены, производят много шума, чинят беспорядок и так же стремительно исчезают, забавные, пустые светские щеголи, переносчики слухов и сплетен. Срывает аплодисменты зала в крохотной эпизодической роли Дюбуа, слуги Альцеста, Франсуа Машре. Перепуганный приходом судебного пристава, Дюбуа прибегает в поисках своего господина в дом Селимены с огромным ранцем за плечами и чемоданами в руках и пытается уговорить Альцеста бежать из Парижа. Так ненавязчиво, как бы вскользь, отдельными штрихами, эпизодами постановщик расцвечивает, оживляет излишне рассудочную, чисто разговорную ткань пьесы. Персонажи обретают четко выраженные характеры, умозрительные рассуждения ложатся на жизненную основу.
В одной из рецензий этот спектакль был назван “музеем имени Мольера”. А мне думается, что лучшего примера нашим отечественным режиссерам в интерпретации мольеровской драматургии и бережного отношения к классике как таковой не сыскать. Спасибо “Театру Види-Лозани” за урок!
Наталия БАЛАШОВА.
На снимке: сцена из спектакля.
