В разгар Московского международного кинофестиваля мы будем отмечать праздник, в былые времена очень чтимый. 26 июля – День Военно-Морского Флота России. В моей памяти эти два события связались давно довольно странным образом, и я вам хочу об этом рассказать.
В июле 1975 года в Москве проходил очередной, девятый, Международный кинофестиваль. В ту пору Московские фестивали всегда выливались в торжество весьма большого масштаба, в течение двух недель столица буквально жила этим событием. Зарубежные фильмы (по тем временам большая редкость!) шли во всех крупнейших кинотеатрах Москвы, на них выстраивались громадные очереди, рассказом о фестивале была заполнена вся пресса, о нем без умолку рассказывали телевидение и радио. В Москву наезжали сотни зарубежных кинематографистов и журналистов, толпы поклонников дежурили у гостиницы “Россия”, чтобы взглянуть на звезд или, если повезет, взять у них автограф.
Весь восточный блок этого громадного отеля отводился под фестиваль, там жили гости, там размещались многочисленные фестивальные службы. Я работал тогда в штабе фестиваля. Мы, его сотрудники, в полном смысле там дневали и ночевали. Гостиничные номера днем были для нас кабинетами, ночью (громко сказано – на отдых обычно перепадало несколько часов, едва успеешь глаза сомкнуть) превращались в спальню.
В один из таких горячих дней я мчался куда-то по коридорной бесконечности, когда меня вдруг притормозил руководитель одной из фестивальных служб Марк Строчков.
– Слушай, тут пришел один странный моряк, он просит устроить им встречу с артистами на подводной лодке.
Я с удивлением уставился на него и не преминул съязвить:
– Куда ехать прикажешь: на Тихий океан или чуточку поближе?
– Да нет, ты не понял – подлодка эта находится в Москве, – пояснил, правда, не совсем уверенно, Марк Акимович, а я воззрился на него с еще большим удивлением – нашел время шутить. Но нет, Строчков человек серьезный, уже немолодой – вряд ли. Наверно, какая-нибудь завуалированная форма пьянки под кодовым названием “Подводная лодка”? – про себя решил я.
– Слушай, – видя мои сомнения, сказал Строчков, – этот моряк сейчас сидит у меня, поговори с ним сам.
Мы проследовали в его кабинет. Навстречу поднялся человек в белом военно-морском кителе.
– Капитан второго ранга Суслович, – отрекомендовался он. Рукопожатие его было крепким, ладонь огромной, и сам он был большой, как шкаф.
Моряк был краток, выражался точно и обрисовал ситуацию примерно так. В Москву для выполнения специального задания прибыла (?!) подводная лодка и стоит пришвартованная к специальному причалу на Химкинском водохранилище. Нет, не макет и никакая не учебная, самая что ни на есть настоящая подлодка, снята с боевого дежурства на Балтике, куда вскоре и вернется. Ее экипаж, пользуясь редкой возможностью нахождения в Москве в период проведения международного кинофестиваля, жаждет встречи с артистами. Сам он, капитан второго ранга Суслович, представляет штаб ВМФ и прибыл к нам по поручению командования. Капитан второго ранга был убедителен, и вскоре мы ударили по рукам.
Мы договорились о дне, о делегации (человек пять – семь), уточнили кое-какие детали. У моряков было два условия: не брать с собой иностранцев (все-таки военный объект) и чтоб в делегации обязательно была Маргарита Володина (она тогда была очень популярной на флоте в связи с “Оптимистической трагедией”, где сыграла главную роль).
В назначенный день и час к восточному блоку гостиницы “Россия” подкатил аккуратненький микроавтобус, из которого вывалился наш знакомый – огромный кавторанг, при параде и весь в белом. Наша делегация выглядела так: Маргарита Володина, народная артистка Туркмении Мая Аймедова и ее муж, ведущий туркменский кинорежиссер Ходжакули Нарлиев, известный азербайджанский режиссер (впрочем, тогда уже работавший на “Мосфильме”) Аждар Ибрагимов и мы с Марком Строчковым (уж больно нас эта подлодка заинтриговала).
По дороге в Химки капитан второго ранга (по-граждански просто Никита Рафаилович) рассказывал нам какие-то морские байки и чувствовал себя в окружении киношных знаменитостей отнюдь не стеснительно. Сам он оказался москвичом, и в роду его были люди, имеющие отношение и к кино, и к театру. Он был очень словоохотлив, и когда говорил, вставить слово было практически невозможно. Потом узнали, что он к тому же поэт.
Проскочив какие-то шлагбаумы и часовых, мы оказались в той части Химкинского водохранилища, где, как мы поняли, гражданские обычно не бывают. И вот машина тормознула у причала, мы вышли.
И что вы думаете – перед нами на плаву стояла что ни на есть настоящая подводная лодка. Ну, конечно, не гигант с атомным реактивом, но вполне внушительная дизельная подлодка – точно такая, какие любят показывать в фильмах о войне. На палубе (или как там еще – ну, словом, по верху лодки) был выстроен экипаж – несколько десятков человек, – раздался звук каких-то свистулек, и мы по вибрирующему трапу (Суслович поддерживал дам под локоток) поднялись на борт. Дружное “Здрав-ав-ав!” приветствовало нас.
Командир корабля чего-то нам такое отрапортовал, потом с чем-то поздравил (с фестивалем, наверное), моряки вдруг грянули “ура”, а наши актрисы зарделись. Палуба подлодки была очень узкой, и они в маленьком пространстве меж пламенных взоров моряков и близкой кромкой борта чувствовали себя явно некомфортно.
Но вот мы уже и внутри лодки. Витые металлические лесенки, немыслимо узкие проходы – каждый из нас чувствовал себя библейским Ионой в чреве кита. Лодка делилась на отсеки, разделенные перегородками, через которые в другие отсеки вели то ли двери, то ли люки (завинчивающиеся, очевидно, для непотопляемости). Пройти через такую “дверь” можно было только сильно сгруппировавшись.
Маргарита Володина, имея на тот момент уже большой опыт общения с моряками, пришла, предусмотрительно одетая в брючный костюм. Она лихо ныряла в любой отсек, и было видно, что ей это не впервой. Мая Аймедова пришла в одеянии, которое олицетворяло единство национального туркменского костюма и роскошного бального платья. Чтобы нырнуть в очередной отсек, надо было это чудо национально-модельерского искусства сильно задрать вверх, чего никак не могла себе позволить даже сильно эмансипированная женщина Востока. Понимая это, мы специально оставляли их с Ходжой наедине, и как он просовывал ее без нас в этот люк – им только и ведомо.
Нас, помню, сильно поразило то, что некоторые подвесные койки моряков вплотную примыкали к торпедам. Голеньким, никак не закамуфлированным. Дефицит места был таким, что ничего другого не оставалось, как спать в обнимку с торпедой.
Место, куда мы приехали, было какой-то военно-морской частью. Вскоре нас позвали в клуб, где мы выступили, и, пока крутились фильмы, привезенные нами с собой, нас снова позвали на лодку. Лодка все так же стояла у причала, но были на ней только вахтенные. Командир лодки и офицеры давали нам прием.
Мы спустились в командирскую каюту. Чуть ли не единственную на корабле, совсем крошечную. Перед нею был маленький открытый пятачок, заменяющий, по-видимому, матросам кубрик. Командир, офицеры и наша делегация каким-то немыслимым образом втиснулись в это малюсенькое пространство, и, если я скажу, что сидеть нам пришлось на коленях друг у друга – то так оно и было.
Мы жаждали экзотики, и моряки ее нам дали. Все угощение было из рациона подводников. Вскрывались какие-то банки со щами, гуляшами, курятиной, какими-то другими блюдами – очень знакомыми, но все с поправками на дно морское. Чем это дело запивают – ясное дело, чистым спиртом. Высшим пилотажем было запивание спирта, показанное нам командиром: берешь в рот спирт, потом воду, во рту размешиваешь. Попробовали – у нас получилось (видно, ученики попались способные).
Конечно, нас интересовало, как это подлодка могла оказаться в Москве. И командир, довольно художественно, описал нам свою Одиссею. Как шли они Беломорско-Балтийским каналом, по рекам, через Ладогу и Онегу, а где не могли сами – грузились на специальные баржи, и вот результат – всплыли в Москве.
А дальше было вот что: командир подлодки и капитан второго ранга Суслович взяли с нас слово, что в день Военно-Морского Флота (до которого было уже рукой подать) мы все как один придем на их праздник.
Мы дружно пообещали, не думая о последствиях. Потом расстались и, как обычно, о сказанном забыли. Да только не прошло и недели, как капитан второго ранга Суслович нарисовался у меня на пороге уже дома и собственноручно вручил приглашение на День Военно-Морского Флота. То же самое он проделал со всеми другими членами нашей делегации. Кроме иногородних, Аймедовой и Нарлиева.
…На водном стадионе все трибуны были заполнены. Гремели оркестры, народу было видимо-невидимо. Хозяином праздника оказался наш старый знакомый Суслович – душа, организатор и вдохновитель всего этого действа.
Нам он намекал, что знакомая наша подлодка именно в этот день как-то обозначится. Мы не знали – как. Не знали, в чем ее спецзадание. Праздник получился что надо: с воздушными и водными акробатами, скутерами, аквалангистами. Мне особенно запомнились какие-то лихие ребята, без страховки крутящиеся под брюхом вертолета. Правда, такой страховкой для них была, наверное, сама вода – в случае чего можно было в нее булькнуть.
И вот, когда праздник подошел к своему пику, прямо перед трибунами всплывает подводная лодка. К ней устремляются катера с какими-то водяными чертями, а из открывшегося люка подлодки к ним выходит… Нептун. В этом и была вся ее роль, ее “спецзадание”. Дальше она болталась на водной поверхности уже как поплавок. Еще, пожалуй, стоит заметить, что Нептуном, сошедшим с ее борта, был капитан первого ранга, специально приглашенный для этого… с Тихоокеанского флота.
Да, чудные были времена. Это теперь военные корабли не могут выйти на боевое дежурство из-за отсутствия горючего. Тогда же подобные чудачества никого не удивляли. Может, по той причине, что не у кого было спросить: за чей счет гуляем, ребята?
А с капитаном второго ранга Никитой Сусловичем мы подружились. Оставаясь офицером, он выпустил несколько поэтических сборников, был принят в Союз писателей. А потом до обидного рано ушел из жизни…
Но остались наши общие с ним друзья – военные моряки и кинематографисты…
Ярослав ЯРОПОЛОВ.
На снимках: лодка была примерно такой; капитан второго ранга Никита Суслович.
