Что такое театральный художник? Народный художник России Энар Георгиевич СТЕНБЕРГ считает, что он не только оформитель театрального действия, а один из создателей образа спектакля. Действительно, его декорации не просто иллюстрируют действие, они помогают зрителям понять идею спектакля. Стенберг работал со многими знаменитыми режиссерами: Завадским, Симоновым, Варпаховским, Любимовым, Гончаровым, Хомским. Оформлял спектакли в московских, питерских и зарубежных театрах.
– Я считаю, что мне повезло, потому что удалось поработать в разных жанрах. Ведь настоящий театральный художник должен уметь, подобно актеру, перевоплощаться в зависимости от того направления и стиля, которые задает режиссер. А еще необходимо добиваться единства сценографии и костюмов. Особенно это сложно в балете, где костюм должен не закрывать, а подчеркивать линию тела актера, рисунок танца.
– Вы получили специальное театральное образование?
– Нет, классическое художественное, окончил Суриковский институт. Вырос в семье художников. Дед окончил в Стокгольме Академию художеств и в 1898 году приехал оформлять шведский павильон на Нижегородской ярмарке. Здесь он познакомился с бабушкой и остался в России. Отец и дядя после Строгановского училища работали в Камерном театре у Таирова и считались одними из лучших киноплакатистов России.
– А как началась ваша театральная карьера?
– На выставке дипломных работ меня пригласили делать “Каменное гнездо” в Малом театре. В это время Завадский устраивает конкурс в Театре имени Моссовета на оформление спектакля “Корнелия”, и я получаю право постановки. Завадский был не только уникальным режиссером, но и талантливым художником, поэтому работу с ним я считаю своим вторым университетом. Понятие о современном я получил именно тогда. В Театре Моссовета я сделал много спектаклей с разными режиссерами. Вспоминаются “Цезарь и Клеопатра”, “Дон Карлос”, “Братья Карамазовы”, “Похороны в Калифорнии”, “Суд над судьями”.
Запомнилась мне и работа с Сергеем Юрским над его спектаклем “Тема с вариациями”. Кроме самого постановщика, играли Ростислав Плятт и Маргарита Терехова. Этот спектакль нас приглашали ставить в Токио. Женскую роль исполняла одна из ведущих японских актрис Комаки Курихара.
– Вы оформляли “Фому Опискина” по повести Достоевского “Село Степанчиково и его обитатели”. И я знаю, что некоторые ваши решения вызвали недоумение, а то и неприятие у части зрителей. Ну, например, несоразмерно маленькие сабли на спинке гигантского дивана. Я эти гротесковые детали в том смысле трактую, что Фома Юрского – это гениальный шут, ставший властителем умов в генеральском доме. А вообще сложно работать над Достоевским?
– Конечно. Так было и с “Братьями Карамазовыми”, которых, как и “Опискина”, ставил Павел Хомский, не исключение и эта постановка. Я уверен: нельзя делать прямую иллюстрацию действия, происходящего на сцене. Необходимо эмоционально взбудоражить зрителя. Натурализм, “правденка” не воздействуют на зрителя. А вот когда на сцене абсолютно реальные, натурально изображаемые предметы ставятся в условные, ненатуральные, а то и противоестественные положения, у зрителя и создается образ спектакля, рождается ответная мысль.
– Вы много работали с Любимовым в период становления Театра на Таганке. Сложно было оформлять его постановки?
– С Юрием Петровичем у меня всегда был большой контакт. Для своего времени он был как ледокол, взламывающий сценическую рутину и штампы зрительского восприятия. Вся жизнь этого режиссера принадлежала театру, он обновил его эстетику, выступил как подлинный реформатор. С ним я работал над “Антимирами” и “Берегите ваши лица” Вознесенского, “Жизнью Галилея” Брехта, “Послушайте!” Маяковского и “Бенефисом” Островского. Любимова тогда обвиняли в том, что у него нет настоящих актеров, что его артисты – глина, из которой он лепит все, что угодно. Он же, выбрав собственный путь, создал свой режиссерский театр.
– Кроме драматических спектаклей, вы оформляли балеты и оперы. Вы создали две программы для гастролей Московского мюзик-холла в парижском театре “Олимпия”, уникальном театре эстрады, а с Варпаховским работали над цирковым представлением на воде и цирком на льду. С балетмейстерами Касаткиной и Василевым – над балетом “Сотворение мира”, в котором Адама танцевал несравненный Барышников. С ними же в Большом театре вы ставили современный балет “Геологи”.
– Еще я работал с хореографом Леонидом Якобсоном, подлинной индивидуальностью, неповторимым мастером миниатюры. Работа над балетными постановками мне особенно дорога, может быть, оттого, что здесь большие требования к художнику. Он, помимо всего прочего, должен очень хорошо чувствовать музыку, потому что звуковое восприятие у зрителя должно совпадать с визуальным. Одним из лучших балетных художников я считаю Вирсаладзе. Пока ему подобных нет.
– В спектакле работа сценографа как бы растворена в общем результате. А выставлялись отдельно ваши макеты, эскизы декораций и костюмов?
– Конечно. Я был участником многих всесоюзных и международных выставок. Персональная выставка проходила в Доме актера в 1980 году. Работы показывались в Бразилии, Англии, Франции, Японии, Венгрии и Чехии. В Праге получил Гран-при. Кстати, когда попадаю за рубеж, стараюсь побывать во всех музеях. И мне кажется, что русские художники – лучшие в мире. Наверное, еще и потому таким успехом пользуются за границей наши спектакли по Гоголю, Чехову, Салтыкову-Щедрину. Мы привозим им свою Россию, ее дух.
– Вы много оформляете спектаклей вне России. Скажите, в чем сложность вашей работы для западного зрителя?
– С режиссером Борисом Щедриным в Праге мы поставили “Смерть Пазухина” Салтыкова-Щедрина, “Три сестры” Чехова. В Германии, в Баден-Бадене мы работали над “Ревизором” Гоголя. В этом городе-курорте богатейшая публика, миллионеры, знать. До сих пор существует знаменитое казино, где играл Достоевский. Там единственный театр “Баден-Баден”. Мы долго искали, какую Россию привезти в этот фешенебельный, весь в золоте многоярусный театр. Наконец, решили пойти от текста. Городничий говорит: “…только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник… – черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!”. Итак, у нас на сцене был неоконченный памятник – на постаменте бронзовые сапоги, а кругом навален мусор. Так в этой рафинированной, прилизанной обстановке была показана полнокровная, гоголевская, яркая Россия. Когда видишь миллионера, который приходит на премьеру в бриллиантах, хочется что-то такое врезать!.. Но “врезать” необходимо художественно.
Может быть, в России я бы делал оформление иначе. Но мы приезжаем, чтобы показать нашу культуру, а через нее страну западной публике. По-моему, каждая национальность должна себя выражать через собственное, незаемное искусство. Искусство не международно, оно национально. Безусловно, общечеловеческие проблемы едины, но каждая нация их решает по-своему.
Беседу вела Юлия СЕДОВА.
Фото В.БАЖЕНОВА.
