В России есть газ, нефть, металлургия, алмазы, золото, лес, рыба, оружие и много чего еще.
Но солидарности в России нет.
Непонятное для русского слово – солидарность. То ли забытое, то ли запрещенное, и только польские рабочие из Гданьска, да еще московские либеральные жулики всплывают в памяти в связи с ним.
А солидарности нет – потому что нет нации.
Россия – она чья?
В России живет – кто?
(подсказка: ответы «русских», «русские» – запрещены как фашистские).
Непонятно.
Люди какие-то живут. Сами по себе. Человек человеку волк. Умри ты сегодня, а я завтра.
Вот и получается, что у чиновника часы стоимостью в пенсию за тысячу лет, у депутатов, которые про патриотизм и мораль, паспорта и дети в ЕС, певцы и певицы машут украинскими флагами и позируют с Саакашвили, а интеллигенция голосует за то, чтобы страна-палач и народ-раб уехали в Гаагу сидеть в клетке.
Потому что здесь все чужие – в России.
Здесь все «не дома».
Точнее, в казенном доме.
Нынешняя Россия – это и есть казенный дом. И необязательно даже тюрьма.
Просто какое-то неприятное, неизвестно кому принадлежащее здание, где злые люди орут друг на друга, и каждый мечтает выбраться – в свою сторону, туда, где у него собственный дом.
Но большинству бежать некуда.
И это значит, что надо…
Ох, надо.
Но все никак, все никак.
